По внешнему виду Броссара никогда нельзя было определить, что он пьян. Наставник твердо стоял на ногах, внятно разговаривал, если считал это необходимым. Обычно компанию за бокалом вина ему составлял мэтр Одилон, а сейчас он напивался на моих глазах и короткими фразами рассказывал о прошлом.

– Пока женщина заинтересована в мужчине, она его не отпустит, – мрачно изрек Броссар. – Пока мужчина заинтересован в женщине, он всегда будет следить за ней, даже если она выбрала не его.

– Огонь жизни, – понятливо произнесла я.

– Я смотрел на него и знал, что она живет, дышит, спит в одной постели с мужем. – Его рука снова потянулась к графину.

– Мэтр Броссар, – предостерегающе произнесла я.

– Прости, Клер, – словно очнувшись, он посмотрел на меня, и в его темных глазах отчетливо читалась боль. – Ты и сама знаешь, что такое потеря любимого.

– Знаю, – согласилась с ним, и постаралась найти слова утешения: – Только я пережила эту боль и оставила ее в прошлом.

Он смотрел внимательно, не отводя взгляда, ожидая продолжения. Ему нужны слова поддержки, и я найду их! Заглянула в свое сердце и задалась вопросом: «Что бы мне хотелось услышать?»

– Нельзя жить тем, что осталось позади, – начала медленно говорить, стараясь убедить его в своей правоте. – Кристоф любил меня, и я отвечала ему взаимностью. Но жизнь сложилась так, как сложилась. Здесь ничего нельзя изменить. Мое горе было огромным, и я до сих пор храню светлые воспоминания о тех днях, когда была счастлива рядом с ним. Его образ навсегда останется в душе, но постепенно он становится прошлым. Невозможно до конца жизни нести боль потери. Мы продолжаем жить дальше, становимся старше и мудрее, проходя через испытания, уготованные богиней. Нужно отпускать пережитое, помнить об ушедших и радоваться тем людям, что находятся рядом.

– Клер, – сгреб меня в охапку Броссар, прижимая к своей груди, – ты стала маленьким философом.

Мужские губы коснулись виска, а сам он шумно вдохнул запах моих волос. Щекотно и приятно. Потерлась щекой о его одежду. Сама не ожидала, что настолько к нему привязалась. Ведь он всегда надо мной насмехался, высмеивал малейшие ошибки, а сейчас оказалось, нет никого родней и ближе. Я понимала его чувство обиды на любимую женщину, выбравшую в мужья мэтра более знатного происхождения. Селестина и раньше-то мне не нравилась, а уж после признания наставника захотелось повыдергивать ее светлые волосенки, чтобы проучить надменную метрессу.

– Отпустите прошлое, мэтр Броссар, – подняла голову и встретилась с взглядом темных глаз. – Не терзайтесь понапрасну, тем более что Селестина недостойна вас. Вы же ее больше не любите?

Я с надеждой ожидала ответа, загоняя подальше воспоминание, когда застала их в первый день приезда. Броссар держал в объятиях метрессу Бертлен, но не так близко, как меня сейчас. Он целовал ее в щеку, вовсе не собираясь касаться губ, как сейчас моих.

– Люблю, – успела услышать тихое признание, прежде чем потерялась под его напором.

Броссар сжимал меня в своих объятиях. Поцелуй длился и длился. Его губы требовательно касались моих, ласкали, сминая малейшее сопротивление. Ему словно требовалось утвердиться в своей власти над моим разумом и телом, и я не смогла долго противиться его воле. Нежный, страстный, горячащий кровь поцелуй захватил полностью, позволяя только отвечать на этот внезапный порыв. В нем смешалось отчаяние и надежда, любовь и страсть, будущее и прошлое. Мы открывались навстречу друг другу, обнажали души, и это был разговор без слов.

Когда он наконец оторвался от моих губ, я едва дышала. Перед глазами все плыло, и я была пьяна без вина. Сильные руки удерживали в объятиях, иначе бы просто тихо сползла на пол, потому что колени подгибались. Никогда прежде меня так не целовали. Даже незабываемые объятия Кристофа не давали таких сильных эмоций.

– Я… – тихо выдохнула, не зная, что сказать.

Мозг отказался соображать совершенно. Облизала пересохшие губы, распухшие от поцелуя, и перехватила почти безумный взгляд Броссара. Он, не отрываясь, смотрел на мой приоткрытый рот и тяжело дышал. Руки крепко сжимали, не торопясь отпускать, а наше дыхание смешивалось. Я слышала, как гулко бьется его сердце, а мое стучало с ним в такт.

– Как более опытный, решение должен принять я, – медленно проговорил Броссар. – Клер, отправляйся в свою комнату.

– Я вас одного не оставлю, – запротестовала в ответ, не собираясь покидать его.

– В твоем присутствии нет необходимости, – на губах скользнула насмешка. – Твои поцелуи далеки от совершенства, чтобы позволить позабыть, кто ты и кто я.

– Я вовсе не собиралась, – запротестовала в ответ, от обиды начав вырываться из его объятий.

Он разжал руки сразу же, как будто и не намеревался удерживать рядом с собой. Едва сделала два шага назад, он сложил их на груди, вовсю веселясь над моим смущением. Разгневанная его поведением, негодующая на себя, увлекшуюся поцелуем, поправила сбившееся платье и гордо вышла из покоев наставника, свято веря в правильность такого решения.

Это в его стиле. Спровоцировать, а потом ткнуть носом в проступок. Как только таких противных мужчин богиня терпит? И вообще, зачем такие рождаются на свет? Я не просила поцелуя, лишь ответила на него, а Броссар вновь все вывернул так, словно специально соблазнила его. Ведь он признался, что все еще любит Селестину, тогда зачем он это сделал?

Противоречивый характер и поступки наставника вызывали одни вопросы и не давали ответов. Сам он никогда не рассказывал о себе ничего, и только сегодня лишь ненамного приоткрыл завесу над прошлым. Впрочем, ничего сенсационного не поведал. О Селестине догадывалась из обрывков разговоров и в момент ссоры с мэтром Бертленом. А вот зажженный огонь жизни стал для меня полной неожиданностью. Кто тогда еще двое? Чей погас? Ведь мы из-за этого стремительно покинули дом у озера, направляясь в столицу, где убили короля Эдуарда. Но ведь не мог же Броссар в самом деле из-за его смерти торопиться в Гребальд? Или мог? Как связан погасший огонь жизни и смерть короля?

Принц Роберт назвал наставника братом.

Полным изумления взглядом уставилась на дверь, разделяющую наши покои с наставником. Я пыталась как-то успокоиться и понять осенившую меня догадку. Броссар о смерти короля знал намного раньше всех остальных. Он говорил об этом с уверенностью, хотя официального извещения не было. Папа очень удивился, услышав от нас такую новость. А мы отправились в столицу сразу же, как погас один из огней жизни. По дороге наставник говорил об опасениях, связанных с переворотом и переменами в стране после смерти короля. Неужели он мог зажечь огонь жизни из-за Эдуарда?

Мэтр Броссар остался верен Селестине и следил за ней, но зачем ему знать о короле? Ответ напрашивался после слов принца Роберта. Брат. Получается, что Эмири Броссар, мой наставник – сын Эдуарда? Бред! Этого быть не может! А почему не может?

Я видела метрессу Броссар. Милейшая женщина. Добрая, отзывчивая, души не чаявшая в сыне. Она не могла быть любовницей короля. Хотя, с другой стороны, достаточно вспомнить метрессу Шеро. Жену ревнивца, убившего короля-любовника. Она тоже не производила впечатления коварной соблазнительницы, готовой ради выгоды делить постель с Эдуардом.