Вернувшись к Мечу, принц положил обе руки над мерцающим камнем, закрыл глаза и запел на своем языке.

Девлин почувствовал, как его голову будто взяли в тиски. Когда Арнауд положил пальцы на Меч, Избранному показалось, что вес тысяч человек опустился на его разум. Руки врага затряслись от напряжения, голос задрожал, но он продолжал свой грязный обряд. Давление нарастало внутри пленника до тех пор, пока он не понял, что начинается самое страшное.

Камень в Мече загорелся ярче, тусклое красное мерцание поменялось на ярко-бордовое, потом желтое, и, наконец, белое. Свет заполнил комнату, на мгновение ослепив Девлина.

На него нахлынули ощущения. Он больше не знал ни кто он, ни что происходит вокруг него. Все мысли истребил яркий свет, который поглотил все его тело.

Он услышал раскат грома, а потом погрузился в темноту.

* * *

Зрение возвращалось постепенно, а вместе с ним и осознание того, кто он. Он – Девлин из Дункейра, Избранный. Он моргнул, и комната закружилась перед ним, потом он сфокусировал взгляд.

Арнауд распростерся на столе, глаза широко открыты и безжизненны. Охранники лежат на полу, оружие выпало из их неподвижных рук.

Наверное, что-то не заладилось с заклинанием. Принц мертв или без сознания, в то время как он сам все еще дышит и способен размышлять.

Лучший шанс для побега не представится. Девлин сгибал и разгибал пальцы, думая, как высвободиться. Левая рука все еще в ловушке, но правая…

Он посмотрел вниз. Сломанная кость правой руки чудесным образом срослась, а три пальца удерживали за рукоять Меч Света. Очистившееся от грязных знаков лезвие блестело, камень в эфесе мерцал, пульсируя в такт его сердцу.

В считанные мгновения Девлин освободился. Подошел к лежащим тюремщикам и, не поднимая шума, по очереди перерезал им глотки.

Затем направился к принцу, стащил его со стола и привязал к деревянному креслу для пыток, используя те же веревки, которые когда-то связывали и его. После этого Девлин оторвал от своей рубашки кусок ткани и сделал из него кляп.

Часовые снаружи, видимо, привыкли к крикам людей в агонии, однако на голос хозяина обязательно прибегут, чтобы выяснить, что происходит.

Вернувшись к столу, Девлин осмотрел тело друга. Лицо Стивена казалось странно умиротворенным.

Слабые звуки предупредили Избранного, что Арнауд проснулся.

Он повернулся лицом к своему мучителю. Благоразумный человек воспользовался бы возможностью спастись бегством. В любой момент один из подручных принца мог войти в комнату, и тогда Девлину пришлось бы опять стать узником. Логика подсказывала, что нужно убить врага и быстро бежать. Это его обязанность как Избранного.

Но Девлин отложил в сторону Меч Света и поднял нож, на котором остались следы крови Стивена, а потом снова повернулся к своей жертве.

Арнауд моргнул, когда Девлин полоснул ножом по его щеке, намеренно подражая действиям мучителя.

– Я обещал убить тебя медленно, – промолвил он. – А Стивен предупреждал, что я всегда держу слово.

Сольвейг прогуливалась по купеческому кварталу. Каждый третий день с начала весны устраивался базарный день, и она приходила сюда. Добравшись до большой площади с несметным числом лотков, Сольвейг стала прохаживаться будто бы бесцельно. Сначала остановилась у навеса, в котором продавались ярко накрашенные ожерелья. Потом ее взгляд упал на украшения для волос и искусно вырезанные из дерева гребни. Она долго рассматривала набор гребней и расчесок, сделанных из редких пород дерева с островов и инкрустированных жемчугом, потом с сожалением покачала головой и двинулась дальше.

Краем глаза она увидела женщину, которая внезапно перестала разглядывать ремень и поспешила поравняться с ней. Сольвейг слежка показалась оскорбительной. Возможно, ей стоило почувствовать облегчение от того, что ее посчитали слишком незначительной персоной и приставили шпиона, который не способен проследить незаметно.

Пока эта женщина – единственный наблюдатель. По сведениям Сольвейг, шпионку могли использовать, чтобы отвлечь внимание, а более умелому напарнику дали задание присматривать за каждым ее движением и докладывать о людях, с которыми она общалась.

В последнее время трудно найти уединение. Жизнь в Кингсхольме напоминала существование в доме без стен. Каждое слово и каждое движение должным образом протоколировалось и доносилось. Даже самые красноречивые сторонники короля Олафура заработали себе нервный тик и привычку осторожно оглядываться по сторонам, прежде чем начать разговор. И неудивительно. Никому нельзя доверять. Любой мог оказаться доносчиком. В эти дни никому не нужны доказательства. Несколько упреков в неверности, и при благоприятном исходе обвиняемый оказывался запертым в своих покоях под стражей.

Другие исчезали на несколько дней в темницах, которые, как все знали, находятся в подземелье дворца, однако никто не говорил об этом вслух. Когда кто-то из несчастных появлялся, его или ее соответствующим образом наказывали.

Некоторые пропадали навсегда.

Многие считали, что капитана Драккен казнили за государственную измену, тайно убили, прежде чем преданные люди смогли за нее заступиться. Эмбет теперь занимала должность капитана стражи и отказывалась отвечать на вопросы о своей предшественнице.

Сольвейг знала, что Драккен удалось бежать, но этой новостью она ни с кем не могла поделиться. Драккен, ее брата Стивена и остальных в последний раз видели на конюшне недалеко от Кингсхольма. С тех пор прошли недели, а вестей от них не поступало.

Сольвейг не знала, на что надеяться. Если они спасут Девлина, что он предпримет? Удастся ли поднять восстание на востоке? Или же Избранный вернется в Кингсхольм и попытается противостоять трусливому королю, который предал свой народ? Справедливо ли возлагать все надежды на спасение на плечи одного человека? У Избранного достаточно смелости, а также сильно развито чувство долга. Однако он еще и человек, которого предали. Даже если Девлина освободят, он вправе оставить Джорск на волю провидения так же, как король оставил его самого.

Если Девлин так и поступит, Сольвейг не станет осуждать его. Она по крайней мере помнила, что Избранный – больше, чем титул, больше, чем герой. Он еще и человек, у которого есть право вершить свою судьбу. Она восхищалась Девлином, однако не хотела бы поменяться с ним местами.

Девушка ненадолго остановилась, чтобы посмотреть на жонглера, который неустойчиво балансировал на ходулях, одновременно подкидывая в воздух десяток ярких разноцветных шаров. Дети пронзительно завизжали от восторга, когда один из шаров превратился в белую птицу. Каждый шар по очереди видоизменялся, пока не появилась последняя птица. Прежде чем улететь, она сделала три круга над толпой.

Сольвейг присоединилась к аплодисментам и, когда жонглер протянул свою шляпу, кинула два медяка.