Увы, теперь он понимал, насколько наивными были его планы. Нет выхода из роскошной квартиры.

Настя, находящаяся на шестом месяце беременности, вызывала у Тимура Алексеевича такое отвращение, что он не мог на нее смотреть.

И ее улыбка угасла. С каждым днем она улыбалась все реже. Видимо, она ощущала его холодность и не могла ее вынести.

… в тот вечер они ужинали вдвоем с женой. Ее мать забрала к себе на выходные малыша Тимурчика, и Настя вовсю старалась понравиться своему ледяному мужу. Надела красивое платье, приготовила роскошный ужин. Все, как любит ее кумир.

— Тимур, как бы ты хотел назвать дочку? — взглянула на него жена, и ее лицо на миг посветлело. В глубине души она любила то маленькое существо, которое носила под сердцем.

— А ты? — хмуро посмотрел на нее он.

— Ты… не рад, да? — сглотнула горький ком в горле она.

Колкая ненависть, помешанная на отвращении, заполонила грудь.

— Чему, Настя?

— Тому, что будет дочка. Ты сына хотел?

— Настя, зачем ты задаешь мне такие странные вопросы?! — взорвался Тимур Алексеевич и отбросил столовые приборы в сторону. — Почему бы тебе не заняться тем, чем обычно занимаются беременные женщины, вместо того, чтобы задавать вопросы?! Научись вязать, вышивать, кино посмотри или почитай, в конце концов!

— Это все из-за нее, да?! — подскочила со своего места она. Руки дрожали от напряжения. — Ты до сих пор ее любишь?!

— Кого, Настя? — уставился холодным взглядом серых глаз на жену Тимур Алексеевич.

— Не притворяйся, Тимур! Это из-за нее ты потерял рассудок! Из-за Оли! Она до сих пор тебя цепляет?! Неужели дети, которые у нас с тобой есть, ничего для тебя не значат?!

— Знаешь, о чем написано в писании? — зловеще прорычал он. — «А жена да убоится мужа своего».

Поднялся из-за стола и в один миг оказался рядом с ней. Настя испугано отступила к стене.

Молчанов ощутил, как изнутри поднимается нехорошая темная волна, после которой все меркнет, а женщины умирают. Вспомнилась Ольга на пляже. Как она захлебывалась и умоляла его остановиться.

Схватил Настю за шею и силой ударил ее головой о стену.

Она сдавленно вскрикнула и схватилась обеими руками за его запястье. В глазах мелькнул дикий страх.

Но Молчанов не испытывал желания уничтожить Настю. У нее не было ничего общего с Олей. Ему хотелось лишь припугнуть. Поставить на место, заставить бояться и не действовать ему на нервы.

— Еще раз заговоришь со мной про Ольгу, пожалеешь, — прохрипел ей в лицо он, после чего с отвращением оттолкнул от себя.

Настя всхлипнула и бросилась прочь из столовой.

Тимур Алексеевич с непроницаемым лицом вернулся за стол. Спокойно отрезал кусочек мяса, окунул его в брусничный соус, с трепетом приготовленный Настей, и продолжил жевать.

Через пять минут за ним пришли.

Эти люди из тайной службы никогда не церемонились. Отпирали неподвластный Тимуру Алексеевичу замок, не разуваясь, врывались в гостиную или спальню и приказывали идти за ними.

Вот и сейчас. Они вошли, будто к себе домой, натоптали грязными сапогами и встали перед ним с непроницаемыми лицами. Это больно задевало его самолюбие. Могли бы и разрешения спросить.

— Тимур Алексеевич, вы срочно нужны в операционной. Клиент очень важный человек. Он просто не имеет права умереть.

— Дайте мне пять минут, — отодвигая тарелку, попросил Молчанов.

Все лучше в операционной, чем здесь. Слушать сдавленные рыдания Насти, видеть ее затравленный взгляд еще хуже.

Эти люди из тайной службы никогда не церемонились. Отпирали неподвластный Тимуру Алексеевичу замок, не разуваясь, врывались в гостиную или спальню и приказывали идти за ними.

Вот и сейчас. Они вошли, будто к себе домой, натоптали грязными сапогами и встали перед ним с непроницаемыми лицами. Это больно задевало его самолюбие. Могли бы и разрешения спросить.

— Тимур Алексеевич, вы срочно нужны в операционной. Клиент очень важный человек. Он просто не имеет права умереть.

— Дайте мне пять минут, — отодвигая тарелку, попросил Молчанов.

Все лучше в операционной, чем здесь. Слушать сдавленные рыдания Насти, видеть ее затравленный взгляд еще хуже.

Скоро он был готов к выходу. Безупречный костюм, теплое пальто – в Москве похолодало, днем срывался мокрый снег.

Ему на руки надели наручники. Еще один неприятный ритуал, который унижал его достоинство.

Охранники из неведомой ему секретной службы повели его к лифту.

Скоро он сидел в бронированной спецмашине, которая несла его в сторону элитного медцентра, который принимал исключительно высокопоставленных пациентов.

На этот раз операция длилась несколько часов. Сердце клиента остановилось, и его пришлось запускать заново. Но вроде, обошлось. Когда операция завершилась, стрелки настенных часов в ординаторской показывали почти три часа утра.

Молчанов принял скупые поздравления с успешной операцией от коллег и попросил оставить его одного. Таков его ритуал, после операции он должен побыть наедине с собой хотя бы полчаса.

На выходе из операционной взгляд упал на оставленный для стерилизации инструмент. Кто-то из медперсонала забыл забрать ампутационные ножи. Коллеги пошли вперед, а Тимур Алексеевич крепко зажал нож в руке и осторожно запихнул его в рукав. Он еще не знал, зачем ему нож, но упорно продолжал сжимать его в рукаве.

Его охрана знала о его потребности побыть наедине с собой, и спокойно ждала за дверью.

В ординаторской было тихо.

Он стянул с рук перчатки, снял грязный халат и шапочку. Посмотрел в зеркало на свое бледное после напряженной ночи лицо. Увы, его клиент был не жилец. Это было видно сразу, его даже не стоило оперировать. Врачи не всесильны. Сердце этого человека, имя которого было у всех на слуху, уже отработало свое. Изношенный механизм невозможно заставить работать заново.

Тимур Алексеевич подошел к окну и выглянул на улицу. Ноябрьская предутренняя мгла была настолько темной, что было не видно даже фонарей. Всему виной был плотный туман, который опустился на землю под утро из-за резкого потепления.

Второй этаж. Окна ординаторской выходили на невысокий забор. Удивительно, на окнах не было решеток. Всюду было установлено видеонаблюдение, и выбраться из больницы незамеченным было невозможно.

Его пациент умрет в обед. Молчанов знал это наверняка. Что будет с ним самим, когда высокие покровители поймут, что он не Господь? В лучшем случае усыпят его одним уколом. В худшем – сбросят с десятого этажа его роскошной квартиры на глазах у беременной дуры Насти.