Она секла меня, и боль пронзала мои бедра и икры, но хуже всего приходилось ягодицам. Тем не менее я маршировал, пока ряды не опустели окончательно. Королева, кстати, покинула зал первой.

Принцесса Линетта вернула ремень и лопаточку лорду Грегори.

Как нарочно — и к моему удовольствию — принцессу Линетту раздели прямо там, на манеже. Незнакомый мне паж закинул ее себе на плечо и унес. Жаль, я не успел разглядеть выражение ее лица, только увидел напоследок ее узкие, вытянутые лонные губы да рыжий пушок на них.

Я по-прежнему висел на трапеции, мокрый и блестящий от пота, опустошенный. Лорд Грегори подошел и взял меня за подбородок. «Ты неподражаем, — сказал он. — Ничтожный, гордый и мятежный принц Алекси!» — яростно добавил наставник. Изобразив испуг, я спросил: «Скажите, в чем я провинился?» Тот же вопрос частенько задавал принц Геральд в королевских покоях.

«Ты получаешь удовольствие от игр. Для тебя нет ничего поистине постыдного, унизительного или сложного. Ты над нами смеешься!» — воскликнул он, немало поразив меня.

«Ну что ж, — продолжил наставник. — Отведай-ка моего члена».

Лорд Грегори отослал последнего пажа, и мы остались вдвоем в темном зале, только свет звезд проникал туда сквозь окна. Лорд зашуршал одеждами и ткнул мне в зад стоячим членом.

«Проклятый сопливый принц», — сказал он и засадил мне.

Когда наставник кончил, пришел Феликс и закинул меня на плечо — как до этого закинул на плечо Линетту другой паж. Мой набухший член терся о тунику Феликса, но я сдерживался, как мог.

Феликс отнес меня в покои Королевы, где та сидела у зеркала и подпиливала ногти.

«Я по тебе соскучилась», — сказала ее величество, и я стрелой помчался к ее ногами на четвереньках, расцеловал ей туфельки. Королева же утерла мне лицо белым шелковым платочком.

«Я тобою очень довольна», — призналась она, чем сбила меня с толку. Что же такого разглядел во мне лорд Грегори, чего не заметила Королева?

Впрочем, я слишком сильно обрадовался и ни о чем не хотел думать. Вот если бы Королева встретила меня во гневе и отправила терпеть другие истязания, тогда бы я расплакался. Однако в тот момент она была сама красота и нежность. Она велела раздеть ее и приготовить постель. Приказ я исполнил как можно расторопней и старательней.

В ту ночь ее величество отказалась надеть шелковую сорочку. Первый раз она предстала передо мной нагишом и разрешила поднять взгляд. Только вообрази, какая она прекрасная: у нее упругое, пожалуй, даже мощное тело, плечи для женщины широковаты, зато ноги длинные и стройные, а груди просто великолепны. Черные волосы у нее на лобке отливали синим. У меня перехватило дыхание.

«Моя Королева», — только и вымолвил я и тут же принялся лобзать ей ноги. Она не возражала. Потом я облобызал ей щиколотки — она не возражала. Поцеловав ей колени, я поддался внезапному порыву и зарылся лицом в благоухающие черные волосы между ног. Там было горячо, так горячо… Ее величество заставила меня подняться на ноги, обнять ее. Впервые я прижался к ней, к ее прекрасным формам, и почувствовал: какой бы властной она ни выглядела, рядом со мной она казалась маленькой и беззащитной. Я прильнул губами к ее соскам, и Королева чуть прогнулась, подставляясь моим ласкам и постанывая. Груди ее были сладки на вкус, упруги и податливы одновременно.

Она легла на кровать, и я вновь зарылся лицом ей между ног, но Королева сказала, что хочет моего члена и чтобы я «не смел кончать», пока мне не позволят.

Я взвыл, поняв, как трудно это будет, ведь я изнемогал от любви и страсти к ней. Однако вот она лежала предо мной, раздвинув ноги, открыв мне свое розовое лоно.

Королева притянула меня к себе, и я с трудом поверил в свое счастье, когда ее горячая утроба сомкнулась на моем хозяйстве. Прошло так много времени с тех пор, как я последний раз познавал радость близости с женщиной. В Замке мне еще ни разу такого удовольствия не перепадало. Я сдерживался из последних сил, чтобы не излить свою страсть сразу, и когда Королева задвигала бедрами, я понял: битва моя почти проиграна. Влажная и горячая утроба Королевы плотно обхватила мой изможденный член. Все мое тело ныло от сладкой боли. Ее величество ласкала мою попку, пощипывая иссеченный зад, потом раздвинула мне ягодицы и, еще плотнее сжав мой член внутри себя, вонзила палец в анус.

«Мой принц, мой принц, ты для меня пройдешь все испытания», — шептала Королева. Она задвигалась быстрее, ее груди и лицо налились алым цветом. — Давай, — скомандовала она, и я изверг в нее фонтан своей страсти. Забился в конвульсиях: бедра мои дрожали и схлопывались, совсем как на манеже. Потом, излившись полностью, я затих и лег рядом с ней, лениво и сонно покрывая поцелуями ее лицо и груди.

Королева села и пробежалась по мне руками. Назвала меня своей любимой игрушкой. «Впереди тебя ожидает еще много жестоких испытаний», — предупредила она, и у меня снова встал. Королева заметила, что меня следует каждый день пытать так, как еще никого не пытали.

«Я люблю тебя, моя Королева», — шепотом признался я и думал в тот момент только, как услужить ей. Да, я боялся и в то же время чувствовал в себе силу — после всего, что мне пришлось вытерпеть.

«Завтра, — сказала ее величество, — я устрою военный парад. Поеду в открытом экипаже — чтобы солдаты видели меня, а я видела их. После наведаюсь в окрестные деревни.

Меня будут сопровождать все всадники — верхом, и рабы в ошейниках — пешком. Ты пойдешь рядом со мной, чтобы все видели. Тебе подберут самый лучший ошейник, в зад вставят кожаный фаллос, в рот — удила. Поводья буду держать лично я. Ты пройдешь с гордо поднятой головой перед солдатами, командирами и простолюдинами. В каждой деревне на площади я буду выставлять тебя напоказ».

«Да, моя Королева», — тихонько ответил я, и хотя мне было ясно, что испытание предстоит ужасное, думалось о нем с любопытством. Даже стало интересно, когда и как меня вновь посетит ощущение беспомощности и отсутствия духа? Перед селянами? перед солдатней? когда я буду гордо вышагивать, а фаллос — терзать мне зад? Рассказ Королевы о предстоящей прогулке меня здорово возбудил.

В ту ночь я спал как младенец. Утром меня растолкал Леон и приготовил столь же тщательно, как готовил перед выступлением на манеже.

Во внутреннем дворе царило небывалое оживление. Я тогда впервые увидел ворота замка, подъемный мост, армию в полном составе. Королева ждала в экипаже, окруженная лакеями. По сторонам от нее готовились ехать пажи, и кучера в парадных шапочках с плюмажами сверкали шпорами.

Перед выходом Леон меня последний раз тщательно причесал и сунул мне в рот кожаные удила, вытер губы. Потом предупредил: самое трудное — держать голову поднятой. Конечно, Королева будет сжимать в руках поводья, но голову держать это не поможет, а стоит опустить ее, как Королева придет в ярость.

Затем грум показал мне кожаный фаллос: без ремешков, в натуральную величину. Я испугался, что не сумею удержать его внутри себя. С тупого конца к фаллосу крепился искусственный лошадиный хвост из тонких полос кожи. Велев раздвинуть ноги, Леон вставил фаллос мне в зад и сказал, дескать, Королеве неприятно выводить меня в люди «совсем уж голым». «Хвост» щекотал ноги, однако был короток и совсем ничего не прикрывал.