демос людей с клеймом в виде весов и стражи порядка как таковые. Первые могут входить в число вторых, но далеко не всегда. В мире Тысячи Правил пока нет такого, которое привязывало бы меченых к их призванию. Не все странники путешествуют, не все ломатели убивают, не все целители лечат. В демосе законников есть как токсоты, целеры и гоплиты, так и ростовщики, судьи, учителя, правители. Четыре года назад среди целеров не было ни одного меченого, зато теперь подросшие близнецы Диоскурус, похоже, пошли именно по этому пути, попали под начало Илфокиона. Илфокион… ох, он тоже все еще здесь. Его стоит опасаться, вряд ли он будет ко мне снисходителен по старой учительской памяти, тем более из жалости. Даже на первых тренировках, ставя меня в боевую стойку, а потом парой вихревых атак валя на песок, он почти не подавал мне руки. Только наблюдал за попытками подняться – так же отстраненно, как следил бы за движениями полураздавленного краба.

– Не бери в голову, – почти хором говорят Орфо и Скорфус в который раз, и я пока сдаюсь. Ненавижу лгать, но, если подумать, касается это только важных для меня людей. И Плиниус, и Орфо знают обо мне правду, а вот если ее узнает кто-то еще, она повредит не только мне, но и им, готовым вступаться за меня. Не стоит забывать об этом.

– Обсудим все вечером, даже отрепетируем, – обещает Орфо, пододвинув ко мне блюдо с сыром и ягодами. – Ешь. И расскажи, чем бы ты хотел сейчас заняться?

– Не думал об этом. – Опускаю взгляд. Ровные «клетки» красной и желтой малины глянцево поблескивают в пробивающемся сквозь листву солнечном свете.

– А ты подумай, – советует Скорфус. Он уже вспрыгнул Орфо на колени, перелез оттуда на плечо и опять раскидывается горжеткой. – Погуляем, познакомимся поближе, все такое…

– Не то чтобы я хотел знакомиться с тобой ближе, – признаюсь я, но он только лениво бьет меня хвостом по носу.

– Не трогай, – просит Орфо.

– Пусть. Он же кот. – Все-таки отодвигаюсь: не факт, что в следующий раз он не двинет мне в глаз.

Скорфуса это разрешение почему-то приводит в восторг.

– Мне можно, тебе нельзя, ха-ха-ха! – Он ерзает на ее плечах, но она быстро затыкает ему рот куском сыра с красной малиной. – Эй!

– Слушайте. – Беру другой кубик, с желтой ягодой, и поливаю сверху медом. – Вы что, всегда такие?

– Такие – это какие? – интересуется Орфо, больше не пытаясь ко мне придвинуться. Пальцы крутят полупустой кубок. Она кажется расстроенной.

– Легкомысленные, – с трудом подбираю я более-менее нейтральное слово. Орфо внимательно следит за моей рукой. В глаза не смотрит.

– Ну, когда ты почти точно знаешь, что через месяц тебя не станет, можно немного расслабиться, нет?

– Извини. – Не знаю, почему говорю это, сам злюсь на себя и не продолжаю.

– Да всегда, всегда, – успокаивает меня Скорфус, щуря глаз. – Это ведь здорово, иметь рядом кого-то, с кем можно подурачиться. Пусть даже и человечицу.

Я не помню за Орфо любви к дурачествам. Девочка, с которой я был рядом четыре года, предпочитала цветы, петтейю, море и тишину. Она решалась иногда на безумства, например приручить один из самых капризных зачарованных мечей, или опоить меня зельем, чтобы я отдохнул, или доказать брату, что тоже может достать с морского дна персиковую – самую редкую – жемчужину. Но ни в чем из этого никогда не было… шутовства, наоборот, абсолютно все это Орфо делала максимально серьезно. Что-то шутовское я замечал скорее в Лине – и впервые проявилось это, как раз когда он оказался в кругу новых друзей. Впрочем, Скорфус… определенно, Скорфус намного приятнее «детей героев». Да и трудно воспринимать его как человеческое существо. Новая Орфо кривляется и шутит совсем не как брат, у нее это больше похоже на доспех для сердца. И местами ее шутки даже забавны.

Я отпиваю еще кофе, беру блестящий от меда сыр. Орфо молча забирает соседний кубик, с красной ягодой. Скорфус, свесившись с ее плеча, цепляет когтем третий – тоже с красной. Вскоре я замечаю очевидное: всю желтую малину они оставляют мне. Как с виноградом, это что-то из детства: она более редкая и более вкусная. Как все-таки это… странно. Само то, что мы вот так сидим, само то, что я завтракаю с Орфо, почти как четыре года назад, только… нет, совсем иначе. Я поворачиваюсь к ней и хочу сказать об этом. Она опускает голову и выпаливает:

– Ты не думай. Я на тебя не давлю. Я сама не знаю, почему все время возвращаюсь к этому разговору о своей смерти, забудь, в общем…

Слова теряются. На их место приходят другие, но их я отталкиваю подальше. Нет, не могу. Не сейчас. Не получится, как бы я ни хотел. И я произношу совсем иное:

– Я придумал, чем хочу заняться сейчас. Если это возможно. Хочу убраться на могилах тех четверых. Вы поможете мне сплести венки?

На стене сбоку от меня мелькает резкая тень качнувшейся ветки – расползается по солнечному камню паутиной и пропадает. Глубоко вдохнув запах ландышей, я снова решаюсь посмотреть на Орфо и ловлю мгновение, в которое она прячет удивление.

– Конечно. – Она кивает, даже улыбается. – Хорошая мысль.

– Запах смерти поутру, ю-ху! – выказывает чуть больше иронии Скорфус. Ведь междометие «ю-ху», что бы оно ни значило, явно иронично.

Я пожимаю плечами и допиваю кофе. Хорошая или не хорошая, но я чувствую, что должен это сделать. Увидеть последствия того, что сотворил. Окончательно впустить их в свою реальность. Ту, где я снова человек. Но прежним уже вряд ли буду.

3. Посол доброй воли. Орфо

Я не должна это чувствовать, но чувствую.

То, как отец смотрел на Эвера, как говорил с ним и как в конце концов тот даже позволил ему прикосновение, наполнило сердце горечью. Знаю, ревновать глупо. Знаю, это другое. Знаю, отец скучал. Но все равно воспоминания об их задушевной беседе навязчиво крутятся в голове. Это… несправедливо. Я его вытащила, я рисковала, я следующая королева, от которой зависит папина спокойная жизнь в отставке, и я… я скоро умру, если все дальше будет идти как сейчас. А он держится так, будто я совершила большее преступление, чем Эвер. Будто…

Остановись, Орфо. Хватит. Вы молодцы оба, а меряться преступлениями – последнее, что вам нужно делать, чтобы хоть чего-то добиться.

На этой мысли Эвер опять спотыкается и припадает на колено. Путь для него длинноват, да еще солнце палит