— Чертов Эллисон, — бормочет Джим.

Насекомое слишком мало, чтобы его заметили сенсоры. Оно делает большой круг по помещению, его внимание привлекают люминесцентные лампы, падает на клавиатуру, подрагивая крылышками, прихорашивается, потом решает залезть на руку Джиму Полпути. Это оса с желтыми полосами на тельце, длинном и блестящем. Не теряя попусту время, она впивает жало между третьим и четвертым пальцами Джима.

Сквозь пелену тумана от лекарств Джим чувствует боль и впадает в неистовство, чего с ним уже давно не бывало. Он принимается крушить лабораторию, он машет руками, молотит кулаками по стенам, кровь стучит у него в висках. Он швыряет монитор через комнату. Вид и звон разбитого стекла только подстегивают его. Он впал в состояние животной ярости, что, возможно, необходимо ему в данный момент. Желание уничтожить насекомое обуревает его, захватывает целиком. Он должен наказать осу за укус. У него нет аллергии на укусы, просто он ненавидит ос. Вдруг всплывает старое воспоминание: мальчик находит осиное гнездо на стене дома — двадцать острых иголок моментально впиваются в девятилетнего ребенка, кусая ноги, руки, лицо.

Он ее убил? Тела нигде не видно. А была ли оса, возможно, все это ему просто привиделось. Хотя нет, боль в руке вполне реальна. На месте укуса появляется волдырь. Нужен лед. Приложи лед.

— Доктор Хёгуси? — говорит охранница, Джим затыкает ухо пальцем, чтобы приглушить музыку. — С вами все в порядке, сэр?

Он странно на нее смотрит. Ну конечно в порядке. Что она здесь делает? Но тут он понимает, как выглядит сейчас лаборатория — настоящий разгром. Забавно, что в диком порыве ярости он не разбил ни одной ценной вещи. Как рок-звезды, которые никогда не разобьют любимую гитару. Он очень медленно кивает.

— Все в порядке, — говорит он.

— У вас ускоренный пульс, — сообщает она.

— Правда?

Как и все служащие Гедехтниса, Джим подсоединен к сети — крошечный чип вшит ему в запястье. Охранница показывает ему свой приборчик. Все верно, пульс учащенный.

— Но я действительно хорошо себя чувствую, — настаивает он. — Сюда залетела пчела. Или оса. Жало у нее не было изогнуто, значит… Сам не знаю. Короче, она меня достала.

— Я тоже их не люблю, — сказала она в ответ. — Они тоже выводят меня из себя.

Она заметила баночку с рассыпавшимися таблетками, но решила не придавать этому значения. Он улыбнулся, успокаиваясь.

— Гнусные твари.

— Странно, как она сюда попала?

— Брешь в системе охраны, — пошутил он, комично пугаясь.

Она хихикает, хотя это совсем не смешно. Компания уже получала многочисленные письма с угрозами от экстремистов, утверждавших, что Черная напасть — ниспосланное Господом наказание, Апокалипсис, часть Божественного промысла. А Гедехтнис противится воле Божьей, следовательно, должен быть уничтожен.

Обожавший споры Южанин частенько вступал с ними в полемику. Откуда они знают, что Гедехтнис не входит в Божественный план? Он говорил, это напоминает ему анекдот о верующем, который стоит на крыше своего дома во время наводнения. Прибывают спасатели, сначала две лодки, потом вертолет, но он упорно отказывается уезжать. «Меня спасет Бог», — заверяет он. Но вода поднимается еще выше, и в конце концов он тонет. Прибыв в рай, он сердито укоряет Создателя: «Я думал, ты спасешь меня!» На что Бог ему отвечает: «А я что делал? Я прислал тебе две лодки и вертолет».

Джим считает эту шутку мрачной, он верит, что разумное божество не допустит гибели своих последователей, тем более не станет насылать на них чуму. Зло не может быть оправдано божественным провидением. Как говорил Дарвин, Бог должен быть либо злым, либо слабым.

Для защиты от религиозных фанатиков компания закупила нательные костюмы из паутины. Она легче и прочнее кевлара, ее носят под одеждой, словно кольчугу из мифрила, думает Джим, вспоминая симуляции по мотивам Толкина в ГВР. Его эльф заперт в огненных глубинах Роковой горы и никогда не сможет увидеть дневной свет. Ему нравятся эти игры, бегство от жизни доставляет ему удовольствие, но сейчас у него нет на это времени.

— Я знаю фирму, которая убирает помещения, они работают круглосуточно, — предлагает охранница, собирая осколки в кучу кончиком начищенного до блеска ботинка. — Они прекрасно работают.

— Спасибо, не надо, — возражает Джим, — можно подождать до утра.

— Вы уверены, что с вами все в порядке?

А он и сам не знает.

— Все прекрасно, — заверяет он.

— Отлично.

Она поворачивается, чтобы уйти, но он останавливает ее, заметив что-то.

— Это что, «Пряничный пес»?

Ее рука невольно тянется к сережке.

— Конечно. — Она поворачивается к нему, одаривая его удивленной, мечтательной улыбкой. — Это было мое любимое шоу. Никак не думала, что кто-то еще помнит его, кроме меня.

— Кое-кто есть такой, — ухмыляется он.

— Самый лучший мультик на свете.

— Точно.

— Такой необычный, эксцентричный. Из ряда вон выходящий, заставляющий думать, высмеивающий эксцентричность.

— Пес стоял в топах весь сезон, пока его не переделали.

— И даже тогда, — не согласилась она. — Помните эпизод, когда Спентфри теряет мыслительную коробочку?

— Хороший эпизод, — подтверждает Джим, — но мне больше нравится тот, где пес встречается с аниматорами.

— И задает им жару!

— Точно, и они начинают рисовать его каким-то странным.

— Да, это потрясающе, — вздыхает она.

Они разговорились, вспомнили детство, поздние дежурства. Она не ожидала, что со знаменитым доктором Хёгуси можно так запросто разговаривать. Так она ему и сказала. Но, к сожалению, она все время неверно произносит его фамилию, снова четыре слога, а не три.

Но он ее прощает. Многие ошибаются.

— Зови меня Джим, — предлагает он.

— Джим, — повторяет она.

Уж не заигрывает ли он с ней? Она не в его вкусе. Правда, когда-то про него говорили, что он набрасывается на все, что шевелится (а иногда даже и не шевелится). На самом деле он предпочитает тощих женщин и мужчин. Сам Джим худой, даже костлявый, а у охранницы фунтов сорок лишнего веса. А это означает, что она из бедных. Богатые люди запросто справляются с ожирением с помощью генной терапии. Процедура простая: подправляют обмен веществ и все. А бедным людям остается только диета и физкультура.

И все же он продолжает ухаживания.

— Ты классно выглядишь, — говорит он ей. — Можешь как-нибудь забежать ко мне, и мы вместе создадим шаблон.

— Шаблон? С меня?

— А почему нет?

— Но я же вовсе не модель.

— А и не нужно.