Пока мы ехали по побережью, Фантазия высказала только одно замечание.

— Как будто планета повернула вспять.

Я спросил, что она имеет в виду, она не ответила — была занята записями мыслей в блокнот Калифорнийского университета. Неплохая идея. Кто-то должен все записывать для будущего.

— Как пишется слово «планета» наоборот? — спросила она.

Я ей сказал, но, вероятно, неверно понял вопрос. Она написала «атеналп».

Когда мы выехали на шоссе номер пять, она заявила, что хочет домой.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь про дом?

— Абердин, — пояснила она. — Когда я была маленькой, мы жили в Абердине.

— Ты жила в ГВР.

— Истинная правда, Шерлок. В виртуальном Абердине, а теперь я хочу увидеть настоящий.

Она знала, что я не хочу делать лишних кругов. Я рвался в Ванкувер. Я хотел побыстрее увидеть Симону.

— Это по дороге, — заспорила она. — И это мой дом. Я же не прошу тебя повернуть в обратную сторону и отвести меня в Диснейленд.

— Плохо. Там много поворотов, я уверен.

— Я хорошо заплачу, — пообещала она. — Договорились?

Я посмотрел на карту.

— Абердин, — согласился я.

— Штат Вашингтон, — ответила она. — Не Миссисипи.

* * *

Но почему?

Почему разные города? Нам выбирали родину произвольно? Жил ли Эллисон когда-нибудь в Сан-Паоло? Может, Хёгуси вырос в Абердине?

Бесполезно пытаться понять Гедехтнис, то есть разгадать образ мыслей наших создателей. Иногда мне казалось, что я близок к пониманию, но мои догадки были похожи на двухмерные фигурки в трехмерном мире, а кроме догадок у меня ничего не было.

«Родовой» дом Фантазии оказался ямой, царапиной, оставленной разбушевавшейся стихией и человеческим забвением. Землетрясение сровняло двухэтажный особняк с землей, разбросав осколки и обломки вокруг. Как и вся цивилизация, это место казалось грязным и небезопасным. Когда мы обходили окрестности, Фан без остановки восхищалась тем, насколько копия в ГВР была точной — просто зеркальное отражение. По всей видимости, Гедехтнис использовал для модели настоящий дом и скрупулезно придерживался деталей.

Интересно, кто здесь жил на самом деле?

Она провела меня на задний двор и показала место, на котором у ее дедушки случился приступ диабета. Он упал, приехала «скорая помощь» и забрала его. Это была первая в ее жизни смерть, похоже, она получила урок, но не травму. Вещи разваливаются, с людьми это тоже происходит. Поэтому следи за сахаром в крови и заботься о здоровье.

Не здесь ли находится источник ее навязчивой идеи Полезный — Вкусный?

Если что-то не вписывалось в эту ее идею, нарушалось химическое равновесие в ее организме, может быть, в этом дело.

Желуди и сосновые шишки хрустели под ногами, а с неба вдруг начал капать дождь, застучал по сухой листве. Она показала мне ущелье и водопад, показала гамак, в котором любила поваляться. Он лежал на земле, ветер оборвал одну из веревок. Вдали в лунном свете переливалось озеро Абердин.

— Вот, возьми, — предложила Фантазия, протягивая мне приборчик Спекс, который она прихватила в одном из универмагов.

Я настроил объектив на кубизм и надел очки. Вид озера искажался, микроскопические цепи в линзах улавливали визуальную информацию и обрабатывали ее, прежде чем передать на сетчатку моего глаза. Картина окружающего мира, которую я видел в результате, была в стиле Пикассо.

Я перевел настройку на пуантилизм, Сера смотрелся лучше. Фантазии очень нравился Спекс, возможно, он давал ей ощущение контроля над миром, которого в ГВР было предостаточно и которого теперь у нас не было. Розовые очки. Хотя, по-моему, они приносят только вред.

— Посмотри на себя! — воскликнула она, для нее я предстал в стиле немецкого импрессионизма. А я посмотрел на нее с точки зрения лихтенштейнского поп-арта.

Не успели мы переключиться на фовизм, как странный шорох позади заставил нас оглянуться, мы увидели стаю диких собак. Они окружали нас сзади, мягко ступая по мху и листьям. А за спиной у нас было ущелье. Пора обедать, стол накрыт, мы — главное блюдо.

Восемнадцать лет тому назад это были чьи-то любимцы, с ними гуляли, их кормили, учили разным фокусам. Но новое поколение уже было диким. Друг человека ушел вместе с человеком, они снова стали стайными животными.

Хотя это могли быть и волки.

В любом случае у нас не было ни малейшего желания участвовать в пищевой цепочке.

Фантазия вскинула свой арбалет к плечу и топнула ногой.

— Эй! — крикнула она, один из зверей чуть отодвинулся. Она снова топнула. — Эй!

Они не рычали, но и не уходили. Они смотрели на нас голодными глазами, холодно и неотрывно.

— Фан, — обратился я к ней. Стараясь не делать резких движений, я снял очки Спекс. — Фан, не нажимай на курок.

— Я держу их на прицеле, — сообщила она.

— Их слишком много, — предупредил я.

— Убей одного, остальные убегут.

— Вряд ли.

— Ну и что же теперь делать, ты знаешь?

— Больше, чем ты думаешь, — соврал я, — так что не стреляй.

«Покорми того, кто хочет есть», — подумал я и полез в карман за остатками вяленой говядины. Я разорвал пакет и швырнул собакам. Они опасливо понюхали, но взять не решились.

— Ладно, — сказала Фан, — доставай, что еще у тебя есть.

Я вытащил шоколад, прихваченный для Симоны.

— Бросай.

— Нельзя давать собакам шоколад, — возразил я.

— Почему?

— От шоколада у них поднимается адреналин.

— Ну и что?

Я понял ее мысль. «Отрави того, кто хочет тебя убить», — не очень-то благородно. Пока они подбирали разломанный на кусочки шоколад, мы обошли их сбоку и забрались в машину.

— Ванкувер, — объявил я.

— Вкусно, — ответила она.

Я надавил на акселератор. Некоторое время мы ехали молча.

— А есть такое слово — собакоукус?

— Насколько я знаю, нет.

Фантазия кивнула.

— Я путаюсь иногда.

Я тоже кивнул и улыбнулся. Она уставилась в пол.

— Бывает, я придумываю слова. Жить в моей шкуре непросто. Куда труднее, чем кажется.

Я тоже так думаю.

— Как у тебя дела? Принимаешь таблетки? — поинтересовался я, поднимая щекотливый вопрос.

Она поджала губы.

— Как насчет гематита? Гематит — такой крутой блестящий черный жидкий металл, похож на камень, верно? Или я опять все выдумала?