– А почему она должна отдыхать? – поинтересовался Брайан у Эвана.

– Потому что ей многое пришлось пережить, когда Мензис захватил ее в плен, – ответил Эван, хмуро глядя вслед жене, которая, похоже, его избегала.

– А мне она кажется совершенно здоровой. Мензис не ранил ее, не изнасиловал и даже не избил. Не думаю, что она пострадала настолько, что ей нужно лежать в постели. И потом, с тех пор как ее захватили в плен, прошла уже целая неделя.

И он устремил на брата такой взгляд, что тот поежил­ся, – насмешливый и в то же время все понимающий. Эван отдавал себе отчет в том, что и в самом деле уж слиш­ком печется о здоровье Фионы, но стоило ему представить себе, как она болталась, привязанная к ветке дерева, в ок­ровавленной рубашке и с синяком на скуле, как у него сердце замирало от страха. А что, если бы он потерял ее? При одной мысли об этом ему становилось дурно.

– Она такая хрупкая, маленькая, слабенькая, – про­бормотал он.

Брайан расхохотался.

– Слабенькая женщина, которая владеет шпагой не хуже мужчины, заставила Клэр закрыть свой поганый рот, убила человека, забралась на ветку дерева со связанными руками, спустилась с него так же проворно и неслышно, как Сай­мон, который славится умением лазить по деревьям, бегает, как олень…

– Хватит! – рявкнул Эван, но, поняв, что разговарива­ет с братом слишком грубо, чертыхнулся и почесал заты­лок. – Моя обязанность, помимо всего прочего, следить за тем, чтобы жена о себе заботилась.

– Конечно. Только мне кажется, не следует слишком навязывать человеку свою заботу. – Брайан взглянул в ту сторону, куда направились Фиона и Мэб. – Иначе ему за­хочется просто-напросто сбежать от тебя.

Эван поморщился.

– Заметил, да?

– Трудно было не заметить. Эван, по-моему, самое плохое, что ты можешь сделать Фионе, это силой заку­тать ее в теплые одеяла и заставить тихонько сидеть в уголке. Если произойдет какое-то чудо и она тебе это позволит, думаю, вскоре она зачахнет и умрет, как сре­занный цветок. – Он пожал плечами. – Я слышал рас­сказы о том, как она провела первые тринадцать лет сво­ей жизни. Я уверен, что ты их тоже слышал, и даже боль­ше. Постарайся время от времени вспоминать эти исто­рии и не забывать о том, что твоя хрупкая, маленькая, слабенькая жена выжила. – Хлопнув брата по спине, он направился к лошадям, которых уже подготовили к путе­шествию. – Мне пора. Молись Богу, чтобы мы добра­лись до Макенроев без приключений. Я начинаю думать, что мне потребуются весь мой ум и вся сила воли, когда я буду общаться с родственниками Фионы.

Когда Брайан и шестеро мужчин уехали, Эван повер­нулся и взглянул на хижину, где хранились лекарственные растения. Не слишком приятно, когда твой младший брат догадывается о твоих страхах, однако тот, сам того не ведая, дал Эвану хороший совет. Брайан прав: страх за жену на­столько овладел им, что он вообще перестал что-либо сооб­ражать. Фиона только выглядит хрупкой и нежной, как цве­ток, а на самом деле она сильная и стойкая женщина. Ему столько раз доводилось в этом удостовериться, что удиви­тельно, как он об этом забыл.

Но вот о чем Брайан не догадывался (и Эван должен быть благодарен за это Господу), так это о том, что он не только нянчится с Фионой, но и отказывает себе в радости ощутить ее страсть. Фиона уже не раз – и особенно сегодня утром – недвусмысленно показывала, что ей хочется заняться с ним любовью, однако он никак не откликнулся на ее желание. Хватит! Больше он не намерен страдать, отказывая себе и ей в этом удовольствии. Эван собрался было тотчас же помчаться к Фионе, схватить ее на руки, отнести в спальню и утолить голод, снедающий его уже в течение целой недели, однако заставил себя успокоиться и, вместо того чтобы идти к хи­жине, направился к полю, где обычно проходили трениров­ки мужчин. Ночь уже не за горами, и он насладится любо­вью Фионы в полной мере, если она, конечно, не обиделась на него за то, что он оттолкнул ее сегодня утром. «Интерес­но, можно ли унижаться перед женщиной, но так, чтобы она этого не заметила?» – подумал Эван.

– Я заставлю его унижаться передо мной, – прошептала Фиона, чересчур энергично растирая семена мака в камен­ной ступке. – Я заставлю его приползти ко мне на коленях и молить о прощении. Но я его не прошу, а прогоню прочь!

– Фиона! – Выхватив из ее рук пестик, Мэб с беспо­койством заглянула внутрь ступки и с удивлением увидела тончайший порошок. – Если ты имеешь в виду своего мужа, то, похоже, он тебя очень разозлил. – Она бросила взгляд на Фиону. – Именно поэтому ты не сказала ему о том, что носишь его ребенка?

– Еще слишком маленький срок, чтобы быть уверен­ной, – возразила Фиона.

– А мне кажется, ты прекрасно знаешь, что беременна. И я тоже. Я еще в ранней юности с одного взгляда могла определить, беременна женщина или нет, даже когда ника­кого живота у нее и в помине нет. – Мэб нахмурилась. – Вот только говорить женщинам о том, что у них будет ребе­нок, я перестала, когда стали шептаться, что я колдунья. Я слишком рано это замечала, еще до того, как они сами это понимали.

Живя рядом с Джиллиан и всеми ее родственниками, Фиона привыкла к людям, обладающим необычными спо­собностями, и сейчас лишь кивнула.

– Еслиты знала, что я жду ребенка, почему ты мне ничего не сказала?

– Самое странное, что я не была в этом уверена до се­годняшнего утра. Правда, у меня было ощущение того, что рядом со мной находится беременная женщина, но не та­кое четкое, как обычно. Но сегодня утром, когда ты вошла в большой зал, я поняла это со всей очевидностью.

– И я подтвердила это, когда стала поглощать пищу с такой жадностью, словно меня неделю не кормили, – ус­мехнулась Фиона, а Мэб захихикала. – Да, я уверена, что у меня будет ребенок. С тех пор как я вышла замуж за Эвана, у меня не было месячных, а вчера и сегодня меня тошнило. А Эвану я пока не сказала, потому что, во-первых, хочу удо­стовериться, что ребенок прочно сидит у меня в животе, а во-вторых, мне хочется побыть с Эваном один на один еще немного.

– Но ребенок родится не раньше чем через восемь ме­сяцев, Фиона!

– Я знаю, но как только я признаюсь Эвану в том, что беременна, сразу стану в его глазах другой. Не просто Фионой, его женой, а женщиной, которая носит его ребенка. Если отношение Эвана ко мне переменится, я хочу быть уверена, что это произойдет только из-за меня одной, а не из-за моего нынешнего состояния.

– Понятно. Не беспокойся, я никому не скажу. Значит, именно из-за ребенка ты хочешь заставить Эвана унижать­ся, а потом задать ему хорошую взбучку?

– Нет, просто я разохотилась, что он обращается со мной, словно я стеклянная и в любой момент могу разбиться, если до меня дотронуться. Правда, проверять он это не стал, по­скольку целую неделю до меня не дотрагивайся. – Она энер­гично кивнула головой, когда Мэб ахнула. – Все, терпение мое иссякло. Я сегодня же это исправлю, даже если мне для этого придется привязать его к кровати. – Внезапно перед глазами Фионы встала упоительная картина: привязанный к кровати обнаженный Эван, оказавшийся целиком в ее власти. – А что, неплохая мысль.