— Телеграммой? Любопытно, — подсобрался капитан. — И кто же назначил вашему мужу встречу таким несовременным способом?

— Пифагор.

— Кто?

— Пифагор, — серьезно повторила Светлана. — Увидев подпись, я сперва подумала, что над мужем кто-то подшутил, но потом вспомнила. Когда-то давно, мы еще только поженились, Гена рассказывал об одном очень влиятельном человеке. Мы как раз обсуждали с ним покупку новой мебели, нам не хватало денег, мы построили кооператив, и вот Гена в шутку сказал, что у него есть знакомый человек, который может ссудить любую сумму, хоть миллион, только у него проценты высокие. Мы тогда посмеялись, я подумала, что это просто так, шутка, и спросила, а не может нам его знакомый на дачу денег ссудить, тысяч двадцать — двадцать пять. А Гена ответил совершенно серьезно, что может. Но человек этот такой, что к нему с пустяками обращаться нельзя. Вот если у нас, не дай бог, случится безвыходная ситуация, тогда да, а так он рисковать не будет. И сказал это таким тоном, что я даже испугалась. И стала допытываться, что это за человек. Он прямо мне не ответил, но сказал, что его настоящего имени никто не знает. Зовут его просто Пифагор. И чтобы обратиться к нему с просьбой, нужно дать телеграмму. И что адрес, по которому надо слать телеграмму, сам по себе большая ценность, и ему, Гене, его сообщил какой-то товарищ в обмен на большую услугу.

— Что за товарищ?

— Не знаю. Гена не сказал, а мне тогда было все равно. А теперь вот я думаю, может, он хотел занять денег у этого самого Пифагора для игры? Надеялся отыграться. А сам… — Тут Светлана всхлипнула, а капитан сухо кашлянул, чтобы не дать ей окончательно разреветься. — Простите.

— Спасибо, что сообщили о телеграмме. Если у вас появятся новые сведения, сразу же звоните нам в отдел, я немедленно приеду. А теперь пойдемте за телеграммой.

З0 апреля 1983 г. Ленинград

Жора сидел на скамейке в крошечном сквере напротив дома, где проживали Полушевичи, и, глядя на окна, с безысходной тоской размышлял, как именно ему втереться в доверие к злобной старухе.

Время тимуровцев уже давно миновало, и предложение донести старушенции сумки до дома могло лишь напугать ее до полуобморока. Если, конечно, она вообще таскает эти самые сумки, раньше продукты из магазина ей зять приносил, а теперь дочка вполне может справиться. И что ему делать?

Погода была хорошая, солнышко пригревало, в скверике, где сидел Жора, чирикали воробышки, подскакивая к самым его ногам и склевывая невидимые человеческому глазу крошки, чуть поодаль ворковали жирные голуби, распушив сизые перья, обхаживали своих подружек.

Голубей Жора не любил, были они неряшливые, наглые и однажды в детстве нагадили прямиком маленькому Жоре на макушку. Вспомнив старую обиду, Жора топнул сердито ногой, и вся птичья голосистая компания шумно вспорхнула с площадки на соседние кусты.

«Жаль, капитан старухе не понравился, а то бы приударил за ней, а она бы ему всю душу раскрыла», — усмехнулся Жора своей крамольной мысли.

— Вы позволите, молодой человек? У вас тут свободно? — раздался у Жоры над ухом старческий голос. Он тут же по инерции выпрямился, подобрал ноги, приняв приличную позу.

— Да, да. Пожалуйста.

— Вы извините, молодой человек, мы тут с товарищем поместимся? — добродушно улыбаясь, устраивался на скамейке морщинистый старичок в интеллигентной шляпе и пальто. — Ну что, Степан Афанасьевич, партеечку? — доставая из кармана компактную шахматную доску, бормотал старичок, обращаясь к своему другу.

Тот был поплотнее, покряжестей, в модной куртке с капюшоном и кепке.

— Не зябковато вы сегодня оделись, Степан Афанасьевич? — расставляя фигуры, заботливо поинтересовался первый старичок.

Жорка подвинулся на самый краешек скамьи. Томное его одиночество было безвозвратно нарушено. Может, к Полушевичам двинуть?

— Да вот Клавдия пристала. Надень новую куртку, да надень, зря, что ли, зять с дочкой подарили? — продолжали беседовать старики.

— Тогда, конечно. А вы слыхали, какая у Марии Ивановны беда с зятем? Утонул. В Неве утонул, вот ведь ужас-то, — завздыхал старичок в шляпе.

Жорка навострил уши.

— Слыхал. Пьяный небось был. Это где видано, чтобы нормальный человек в Неву свалился? И куда только милиция смотрит? — сердито буркнул в ответ старик в кепке.

— Не скажите. Геннадий-то у них положительный был. Как приехали в наш дом, ни разу его пьяным не видел.

— И что с того? Давно ли они к нам переехали? И много ли мы его видели? — не сдавался старик в кепке, Степан Афанасьевич, кажется. — Ходи, Денис Михалыч.

— Пожалуйте. Ну, самого Геннадия Олеговича я знал плохо, а вот с Марией Ивановной знаком, и не плохо. Милейшая дама, тонкая, интеллигентная, бывшая балерина, между прочим.

— Тоже мне, интеллигенция. Ногами дрыгала в каком-нибудь мюзик-холле, — презрительно фыркнул Степан Афанасьевич.

— И ничего подобного, — обиделся Денис Михайлович, — в театре танцевала. А вы, простите, глупости городите.

— А и танцевала, так и что с того? Зять-то у нее торговый работник был. Вона, в какую квартиру вчетвером въехали. Сразу видно, ворюга. И машина у него, и жена у него в шубах да дубленках австрийских разгуливает. У меня Клавдия, чтобы Люське такую купить, в «Пассаже» девять часов в очереди простояла. О!

— Да при чем тут дубленка? — не сдавался Денис Михайлович. — Разве человека по дубленке меряют? Вы меня просто удивляете, честное слово. Вон Витька Котиков из седьмой квартиры, вечно пьяный, мать бьет и пенсию отнимает. Вот это я понимаю бессовестный хулиган, как его только общественность терпит! А Геннадий Олегович всегда вежливый, внимательный, опрятный, всегда поздоровается, раза два сумку мне помог на этаж поднять.

— Потому и здоровался, и помогал, потому что боялся, что поймают и посадят!

— Чего боялся? Кого? Меня, что ли? Глупости вы говорите, Степан Афанасьевич, — сердито воскликнул Денис Михайлович, поднимаясь. — Не буду я с вами сегодня играть, — захлопнул свою доску и, сунув в карман, торопливо пошагал из сквера.

— Подумаешь! Фу ты ну ты! — буркнул ему вслед Степан Афанасьевич. — Переживем как-нибудь.

— А о ком это ваш приятель сейчас говорил, не о Полушевичах? — пододвигаясь поближе к желчному Степану Афанасьевичу, спросил Жора.

— Ну, а тебе чего?

— Да не, ничего. Просто мой брат когда-то со Светкой гулял. — Соврал, не моргнув глазом, Жора. — Да она за него не пошла. Генку выбрала.

— Да? — Подозрительно прищурился Степан Афанасьевич. — А кто у тебя брательник?