— А может, мы с вами завтра до церкви прогуляемся, покажете мне этого с собачкой? — с надеждой спросил Жорка.

— Ой, завтра не выйдет, правнучка у меня болеет, в садик не ходит, дочка с внучкой на работе, вот я в няньках. А ты сам сходи, не ошибешься. Мужчина такой видный, на вид лет шестьдесят с хвостиком, в светлом берете, одет хорошо, а собачка у него маленькая, рыженькая, мордочка острая, сама пушистая, точно шарик, ну, вот прям, как игрушечная, — с умильным выражением лица рассказывала старушка. — Не перепутаете. А зовут его Алексей Николаевич. Вот фамилии не знаю. Ой. А чего же вы у самой Марии Ивановны не спросите, у меня же и адрес ее новый есть, она мне на всякий случай оставляла.

— Неудобно. У нее же зять умер, похороны и все такое, — напомнил Жора, радуясь, что старушка попалась разговорчивая и недалекая, лишних вопросов почти не задавала.

— А, и правда, старая совсем стала, не соображаю ничего, — смутилась старушка.

— А в какое время он с собачкой гуляет? — сообразил уточнить Жора.

— А часиков в полдесятого всегда на месте.

— Итак, товарищи, — скрывая за непривычной официальностью хорошее настроение, начал совещание капитан Бирюков, — приступим. Саша, что у нас с карточным клубом? — Задавая этот вопрос Сане Шубину, Сергей Владимирович был глубоко и твердо уверен, что бы не нарыл Саня, его информация это так, тьфу, на фоне телеграммы, найденной Светланой Полушевич.

— Ну, что, разыскал я этих игроков, не всех, правда, пока, вот список имен, кое-кого уже вычислил, один артист, один известный ученый, есть художник и скульптор. Оба члены Союза, а вот остальные пока — темные лошадки. Известны только имена-отчества. Играют в основном в мастерской художника Свистунова. Но, бывает, собираются на даче у военного, ни звания, ни фамилии пока не вычислил, адрес дачи тоже пока не установил, но находится где-то в Агалатово. Мой информатор бывал там один раз, далеко ехать, от станции пешком топать надо. В общем, пока вопрос открыт. А так, в клуб входит девять человек, включая математика Воробьева. Собираются примерно раз в неделю, но, бывает, что и два раза, а бывает, раз в месяц. Четких договоренностей нет, зависит от множества факторов. Но с появлением в их обществе покойного Полушевича играли несколько дней подряд.

— Кто проиграл ему больше всего?

— Некий Семен. Кто такой и чем занимается — неизвестно. А еще художник Свистунов и некий Борис Карлович, то ли врач, то ли скорняк, математик не в курсе.

— Хм. Негусто.

— Ну, так и времени на большее не хватило. А сам-то чего накопал, вижу по глазам, чего-то надыбал, — усмехнулся Саня.

— Кое-что, — усмехнулся капитан. — В общем, так, вот телеграмма, которую Светлана Полушевич нашла в кармане пиджака покойного мужа.

Саня, как старший по званию, первый подтянул к себе бумагу.

— Ну, и кто такой этот Пифагор? На, Жор, взгляни.

— А Пифагор — личность, можно сказать, легендарная. Константинов Валерий Эммануилович. Наш полковник его еще лейтенантом знал. Это главный процентщик и банкир криминального мира, — с весомой значимостью произнес Сергей Владимирович. — Даже удивительно, как к такому незначительному и законопослушному человеку как Геннадий Полушевич попал адресок. Пифагор живет тихо, с законом в конфликт не вступает, дела имеет только с очень ограниченным кругом людей. Так просто с ним не связаться, надо знать пароль, и так далее.

— А почему он тогда Пифагор, если он скорее на старуху процентщицу похож? Странная кличка, — повертев в руках телеграмму, спросил Жора.

— Это потому, что в молодости Пифагор учился на физико-математическом факультете Ленинградского университета и даже, кажется, в аспирантуре. Но его оттуда турнули с волчьим билетом, потому как его отца, генерала советской армии и героя войны, вдруг обвинили в предательстве и шпионаже в пользу западных держав и пустили в расход. Мать арестовали и сослали, а сам Пифагор был изгнан из университета, из комсомола, долго не мог найти работу, его даже дворником никуда не брали, пока каким-то образом не попал в криминальную среду. И тут его таланты раскрылись самым неожиданным образом. Он очень быстро завоевал авторитет в уголовном мире. Организовывал очень сложные многоходовые преступления с точнейшим расчетом, в которых никогда не принимал личного участия. Долгое время его вообще считали фигурой мифической, несуществующей. Пока однажды по роковой случайности наш с вами полковник Беляев, тогда еще старший лейтенант, не арестовал его, но, к сожалению, доказать его причастность к серьезным делам сыщикам не удалось, а потому он отсидел какой-то незначительный срок. А выйдя на свободу, ушел в тень, словно исчез, а всплыл уже спустя годы, и тоже в основном как существо мифическое, о котором многие слышали, но никто не видел. Так что эта телеграмма, которая Полушевичу была отправлена на работу, можно сказать, музейная редкость.

— И что, будем брать этого Пифагора? — оживился Жора.

— Как и что мы ему предъявим? Встреча Полушевичу была назначена двадцать седьмого апреля, в день его гибели. И найти теперь Пифагора будет делом нелегким, ни его адреса, ни пароля мы не знаем, у нас есть ответ Пифагора, но эта телеграмма была отправлена по чужому паспорту с Главпочтамта, мы уже проверили, — со вздохом проговорил капитан. — Хотя у полковника есть одна идея. Поработать придется всем. Ну, а у тебя, Жор, что, подружился со старушкой? — По тону, каким был задан вопрос, любому, в том числе и Жоре, было ясно, что задание стажеру было выдано не серьезное, так тренировочка, и никаких надежд на него никто не возлагал. В смысле, пользы для следствия. А потому Жоре было особенно приятно сейчас докладывать капитану и задиристому Сане Шубину о результатах своей деятельности.

— Не подружился, — коротко ответил Жора, намеренно давая возможность Сане и капитану повеселиться.

— Ну, брат, что ж ты так? — тут же прицепился к нему Саня. — Вроде видный парень, а старушку закадрить не смог, как же ты с девушками будешь знакомиться?

— Да, Жор, дал ты маху, а я на тебя так надеялся, — покачал печально головой капитан.

«Комики нашлись. Ладно, погодите», — помалкивал, слушая старших товарищей, Жора. Еще тренер по боксу ему говорил, что самая сильная Жоркина черта — это выдержка.

— Жор, а ты ей глазки строить пытался?

— Жор, надо было старушке сумки донести, про погоду поговорить, в крайнем случае, про искусство, ты же у нас парень образованный, — не отставал от Сани капитан.

— Не вышло, извините. Очень жесткая конкуренция. Соперники обошли, — сокрушенно вздохнул Жора, дождавшись паузы.

— Какие еще соперники?

— Серьезные, — невинно хлопая глазами, ответил Жора.

— Какие еще соперники? Слушай, Тарасов, прекращай свои шуточки и давай по существу, — тут же посерьезнел капитан.