Линдморы его решение выслушали спокойно.

– Сестры наши и дети отданы тебе, – сказал один из них, – ты вправе решать их судьбу. Мы же, если позволишь, просим возможности не оставлять их без поддержки рода на свадьбе и дать им полагающееся приданое.

– Присутствовать родным на свадьбах позволю, – сухо согласился его величество, – как и встретиться невестам с матерями для наставления, но приданым девиц обеспечит мой дом. Раз я отец им теперь.

Оспорить слова короля не посмел никто.

Полина дремала в лесочке: утомившись от обилия людей и запахов вне замка, она с удовольствием сбежала в свой зеленый двор. Теперь Поля оборачивалась ежедневно и могла почти час пробыть в человеческом обличье, а вот просыпалась всего на несколько минут – но с каждым разом время бодрствования увеличивалось, и Демьян знал, что раньше полудня оборота ждать не стоит. Вернется с празднования – скорее всего, найдет ее спящей уже в человеческом облике. А там как повезет. Проснется или нет. Услышит его или нет.

На центральной площади Ренсинфорса перед замком нарастал гул и звуки музыки. Люди собирались на праздник и ждали короля. Демьян вышел из ворот в окружении старейшин и линдморов, под приветственные крики народа прошел к сцене и поздравил страну с Вершиной года. И никому, кроме магов и службы безопасности, не было известно, какие щиты укрывали его величество, как тщательно проверялось все вокруг. Затем король поджег на центральной площади широкий соломенный круг, выложенный вокруг плетеного, украшенного игрушками и лентами Дома сезонов и символизирующий годовой ход солнца, легко перепрыгнул через стену огня – чтобы снять для супруги и матери пару украшений на счастье и удачу – и вернулся обратно. Вслед за ним начали прыгать и другие мужчины – как берманы, так и люди, – и толпа шумела, ахала, аплодировала смельчакам. Где-то в стороне под звуки волынок и дудок уже начинались танцы: пусть официальные гуляния были отменены, люди принесли инструменты с собой. На площади пахло горячим ягодным вином, свежими ржаными сладкими лепешками и запеченным мясом, а его величество все поглядывал на солнце и на часы в стене здания городской администрации, и наконец поднял руку, прощаясь с народом, и направился к замку.

Полина

Королева Бермонта проснулась на зеленой травке, как всегда, от ощущения щекотки в левой руке. Сейчас собраться с мыслями оказалось проще, и Поля, преодолевая головокружение и щурясь от яркого солнца, приподнялась и с усилием села. И заулыбалась, обхватив колени руками и подставив лицо солнечным лучам.

Скоро придет Демьян. А пока нужно постараться подольше не заснуть.

Она просыпалась четыре раза, и в первый, в часовне, даже не поняла, что это не сон – но осознание того, что Демьян жив, накрыло ее таким невыносимым счастьем, что Поля задохнулась и снова улетела куда-то в темноту.

Второй раз она очнулась в их спальне, рядом с Демьяном, и уже осознанно потянулась за ощущением его рук, и запаха, и голоса, обхватила шею мужа руками и замерла, вжавшись в него, – только бы не истаял, не ушел, остался.

Он не уходил: почти робко целовал ее волосы и что-то говорил. Она не слышала и не понимала, сознание ее мерцало, но Полина упрямо сжимала зубы и держалась за Демьяна, не желая его отпускать.

Слова его наконец обретали смысл, звучание, пробивались сквозь сонную, болезненную пелену и головокружение.

– Я с тобой, Полюш, – говорил он глухо ей в макушку. – Всегда буду, только вернись. Посмотри на меня. Я жив, и ты жива.

«Откуда вернуться?» – захотелось спросить ей, но от мысленного усилия она снова почувствовала, как улетает куда-то, будто теряя сознание. Вцепилась в мужа изо всех сил, но руки ее ослабли, и она заснула.

– Что со мной произошло? – прошептала Полина на третий раз, щурясь от яркого солнца. Очнулась она во внутреннем дворе замка, все так же вцепившись в Бермонта. Спину кололо травой, и пробивались в сознание птичьи трели и запах зелени, и голова уже не так кружилась. И руки Демьяна были крепкими, и сам он совершенно точно был рядом. – Я помню только ритуал… Дракона, сестер. Я болела? Я думала, что умираю.

Демьян приподнял ее, усадил к себе на колени, и Полина, слабенькая, снова прижалась к его груди.

– Ты отдала мне всю свою виту, Поля, – глухо объяснил он, – поэтому твоя человеческая сущность ушла в кому. Слава богам, что ты пробовала мою кровь и обрела берманскую ипостась. Иначе ушла бы насовсем. А так все это время ты была медведицей.

Полина помолчала, слабо улыбаясь. В голове становилось все яснее, и ощущение безудержного, ослепительного счастья не уходило.

– Я ничего не помню с момента ритуала. Много времени прошло? – она провела носом по груди мужа и чуть ли не заурчала.

– Больше полутора месяцев, Полюш. Только недавно Тайкахе удалось провести обряд, чтобы призвать твою душу. Теперь медведицы в тебе с каждым днем будет все меньше, а человека – все больше.

– И хорошо, – пробормотала она. – Жить вообще хорошо. Особенно с тобой, Демьян. Я бы не смогла, если бы не получилось.

– Поля, Поля, – глухо заговорил он, – как я ошибся, Поля… Как я виноват перед тобой…

Она отрицательно мотнула головой.

– Не надо, Демьян. Я все забыла, все. Это был не ты.

– Послушай меня, – попросил он с трудом. – Не жалей меня, Полюш, потому что я очень виноват и не стою жалости. Болезнь не оправдание. Достаточно было прислушаться к предупреждению Тайкахе, а я… Сделал тебе больно, почти убил, хотя обязан был защищать. Не знаю, что впереди, долго ли еще тебе возвращаться к полноценной человеческой жизни. Но если все получится, клянусь, что буду тебе лучшим мужем, клянусь, что скорее убью себя сам, чем трону тебя. Если бы я мог все изменить… если бы я мог быть менее самоуверенным… Но все уже произошло, и я понимаю, что моя боль – смешная малость по сравнению с твоей. Боги… если бы я узнал, что кто-то так поступил со своей женщиной, я бы его сам разодрал… а ты спасла меня, Поль. Спасла и имеешь право не терпеть меня. Я… пойму, если ты не сможешь жить со мной как с мужем, и не перестану восхищаться тобой и любить, жена моя.

Полина с усилием оторвала голову от его теплого, вкусно пахнущего плеча и с очень взрослым удивлением посмотрела на мужа.

– Я так тебя люблю, но я никогда не думала, что ты такой болван, Демьян Бермонт, – с сердцем сказала она и снова прижалась к его плечу, засыпая.

Сейчас Полина сидела на траве, и снова вспоминала этот разговор, и недовольно качала головой. Она столько пережила, перенесла, чтобы вернуть Демьяна, – и страх его потерять и ежедневное отчаяние совсем отодвинули на дальний план случившееся в часовне. Рассудок милосерден: сейчас и боль, и ужас, и бессилие казались ей кошмарным сном, и пусть холодок пробегал по спине, когда Пол об этом думала, и внутри все сжималось, но… они вдвоем справились со смертью. Справятся и с прошлым.

Раздались знакомые шаги, послышался запах чего-то вкусного, мясного, и на плечи Полины опустилась тонкая ткань. Королева с усилием открыла глаза, сжала плед на груди, сощурилась, улыбаясь. Муж сидел перед ней на корточках; рядом, на земле, стоял поднос с дымящейся едой – и картофель тут, и мясо, и овощи, и ягодный морс. Он сунул руку в карман.