— Убью, как только родишь. — Сообщил он ей, в первый же день рассматривая ее округлый живот. Рания смогла вымолить у него обещание, что ребенка отдадут отцу. Но в записке она все же упомянула, чей это ребенок. Вдруг он все же не сдержит слово, обманет. Так есть хоть маленький шанс, что ребенка вернут мужу.

К вечеру вернулся Ашот. Мужчина принес съестных припасов еще на две недели. Заглянул и в ее комнату.

— Еще не родила? — Осмотрел цепким взглядом фигуру молодой женщины.

— И тебе не хворать. — Огрызнулась Рания.

Роды приближались, она это чувствовала. Хотела этого и одновременно боялась. Это будет последний день в ее жизни, первый день жизни ее ребенка. Жаль, что она не сможет видеть, как вырастит ее сын или дочь. Не услышит первое «мама», не увидит первых шагов. Не сможет видеть, как растет ее чадо. Сердце разрывалось от боли, хотелось жить. Но Рания держалась, как могла. Скрипнула дверь. Ашот принес ужин, поставил миску на табурет и так же молча вышел. Первое время они еще разговаривали, но чем больше проходило время, чем ближе день Х, тем молчаливее и угрюмее становился ее убийца. Рания все же надеялась, что у мужчины проснется совесть и он отпустит ее, пощадит.

Роды начались под утро. Еще ночью тянуло низ живота, болела поясница. Девушка терпела, как могла, но когда схватки участились, не выдержала. На ее мучительный стон вошел заспанный Ашот. Мельком на корчащуюся в муках пленницу, быстро вышел из комнаты и вернулся уже с охапкой дров. Разжег в камине огонь, поставил греться котелок с водой. Стянул с девушки шаровары. Рания пыталась оттолкнуть его руки от себя, но мужчина действовал быстро и решительно.

— Не дергайся. Без помощи не родишь. — Коротко произнес он. — Будешь делать что скажу родишь быстро.

Время для Рании тянулось медленно и в тоже время быстро. Она сосредоточилась на родах, стараясь не думать, что с первым криком ребенка Ашот убьет ее. Дочка родилась с заходом солнца. Слабо пискнула, когда мужчина поднял ее за ножки и хлопнул по попе ладонью.

— Дай мне на нее посмотреть. — Рания протянула руки к ребенку. — Умоляю, дай мне увидеть дочь!

Мужчина подал завернутого в тряпицу ребенка. Девушка губами прижалась к щечке девочки. Ашот вышел из комнаты. Воспользовавшись моментом, Рания спрятала в складки пеленки ранее написанную записку. Мужчина вошел в комнату, неся бумагу и чернила.

— Вот напиши записку мужу, что это его дочь. А то вдруг не поверит. Ничего лишнего не пиши. У тебя есть время только до утра.

Рания обрадовалась. Небольшая отсрочка смерти и возможность немного побыть с дочкой. Это время она проведет с пользой.

Ночь тянулась бесконечно долго. Ашот уже пожалел, что дал Рании время до утра. Но и убить сразу не мог. Пусть побудет немного с ребенком. Это все что он мог сделать для нее. За стенкой слышался голос девушки. Она что-то говорила своему ребенку, пела колыбельные. Глупая, не знает, что дети при рождении глухие и ничего не слышат. Зачем он только продлил эту агонию? Все равно ему придется выполнить клятву данную хозяину. Еще тогда три месяца назад увидев живот Рании понял, что легко ему не будет. Одно дело убить взрослого человека, к людям Ашот жалости не испытывал уже давно. Совсем другое дело убить ребенка, пусть еще и не рожденного. На это он пойти не смог. Вот и караулил свою жертву все это долгое время. Первые лучи солнца окрасили верхушки деревьев. Мужчина встал со своего лежака, ополоснул в ведре лицо.

— Пора. — Девушка на кровати вздрогнула, поднялась ему на встречу. Ее глаза покраснели и опухли от слез.

— Положи ребенка в корзину. — Ашот поставил корзину, с которой ходил за продуктами, на табурет.

Рания в последний раз поцеловала ребенка и осторожно, чтобы не разбудить дочь положила внутрь.

— Теперь пей. — Протянул девушке пузырек из темно-зеленого стекла.

— Что это? — Испуганный голос дрогнул.

— Быстро действующий яд. Долго мучиться не будешь. Или ты предпочитаешь кинжал?

— Нет! Я выпью.

Рания дрожащей рукой взяла склянку из рук убийцы. С минуту смотрела на нее, не решаясь поднести к губам.

— Быстрее. Мне еще твою дочь до поместья нести. — Ашот хмурился все сильнее.

Рания закрыла глаза и одним глотком выпила содержимое пузырька.

— Вот и хорошо. — Взяв корзину с ребенком, Ашот вышел из комнаты.

Через полчаса он вошел в комнату с инструментами. Девушка лежала на кровати, изо рта шла пена. Пощупал вену на шее.

— Готова.

Сбил с ноги девушки цепь, взвалил тело на плечо и понес к реке, что неподалеку протекала от хижины. Возиться, хоронить тело в земле не было никакого желания. Хотелось побыстрее закончить это ненавистное дело и заняться своей жизнью. Ашот подошел к берегу реки. В этом месте он был крутой и обрывистый. Внизу бежала стремнина. Тело унесет подальше от этого места и если его найдут, подумают, что утопленница. Сбросил девушку в реку. Слышно было всплеск, когда оно достигло воды.

Грей снова не спал. С тех пор как пропала его жена бессонная ночь стали его извечной спутницей. Искали Ранию долго. Граф объявил вознаграждение за сведения о ее нахождении или если кто вернет жену домой. Приходили много разного люда, приводили девушек и молодых женщин. Часто сообщали о странных криках и подозрительных людях. Все сведения он проверял сам. Удалось даже раскрыть парочку преступлений. Но его жена пропала, словно ее никогда и не было. Кто мог желать зла этому совершенно безобидному существу? Или может она сама ушла, боясь, что он отнимет у нее ребенка? Какие только мысли не приходили в его голову за это долгое время! Сегодня почему-то было особенно тоскливо. В груди разливалось чувство безнадежности и пустоты. В дверь торопливо постучали. Кому это не спиться в столь поздний час?

— Войдите!

На пороге показался Гельем со свечой в руке. Мужчина был взволнован, волосы растрепаны, плохо заправленная рубаха торчала из штанов.

— Грей, ты должен это видеть! — Воскликнул он с порога.

Раз старый дворецкий разрешил себе назвать господина по имени, значит, действительно случилось что-то из ряда вон выходящее. Грей последовал за слугой. В холле на столике стояла простая плетеная корзина, в которой обычно носили продукты или белье. Откинув тряпку прикрывавшую содержимое, Грей замер. На него голубыми глазами смотрел маленький ребенок, которому от роду всего несколько часов. Дитя кряхтело и грызло беззубым ртом кулачок.

— Ребенок есть хочет. — Заметил Гельем.

— Разбуди тетушку и кухарку. — Распорядился Грей, а сам наклонился над корзиной. В голове ребенка заметил клочок бумаги. Развернул записку и прочитал.

«Грей, это твоя дочь. Назови ее Маликой в честь моей матери. Мы больше не увидимся. Люби ее, раз не смог полюбить меня. Прощай.

Рания.»

По залам дворца пронесся полный боли и отчаяния крик: