где дорога должна была уходить вбок, использовали скрученные из газет духовые ружья. Тем самым создавалась связь между арестантами по всему СИЗО.

В нашей камере, видимо, давно никого не было, и дорога шла сверху вниз, минуя нас. Скрутив удочку: ручку из газеты и крючок из оплавленной пластиковой ручки, — мы затянули веревку к себе. Закинули в коня записку (маляву): «Братцы, мы из 404. У нас нет дороги».

Так в дорожной карте «Красной Пресни» появился еще один узел.

По дороге пересылали малявы, сигареты, телефоны, книги, чай, сахар. Малява представляла собой записку, свернутую в прямоугольник и запаянную в целофан. На лицевой стороне писался маршрут — от 404 Дима до 414 Игорь. Некоторые камеры были узловыми, к ним могло приходить сразу по три-четыре дороги. В таких камерах была карта, дорожники (люди, которые стояли на дороге и переправляли грузы и малявы) должны хорошо знать, куда и что пересылать.

Дороги есть во многих СИЗО. Отношение администрации везде разное. Где-то при наладке дороги в камеру врываются сотрудники и выдергивают все веревки. Где-то предпочитают закрывать глаза, но контролировать. К нам никто не врывался.

Ребята из «Хроно» заказывали через тюремный магазин нам тушенку, колбасу и «Доширак». День начинался с горячего «Доширака» с кусочками мяса. Хлеб раздавали через кормушку в двери (кормяк). Чтобы резать колбасу, из кусков оргстекла, обычно отрываемого от ограждения параши, делали заточки. Заточки запихивали под крышку стола, и их никто не трогал даже на шмоне. Зато на шмонах периодически отлетали веревки и удочки.

— Есть дальнячка? — открыв кормяк, спросил продольный[59].

— Что есть? — не поняли мы.

— Ну, туалетная бумага.

— А, да, есть.

Интересно, что в стандартный пакет вещей, выдаваемый осужденному на месяц, входит очень маленький рулон туалетной бумаги — такой, чтобы пару раз сходить по-большому, да еще и стереть задницу, как наждачкой.

Наконец, вместо украинца к нам перевели опытного сидельца. По его легенде, из СИЗО «Водники». Но кому можно верить в тюрьме?

Звали его Игорь. Игорь был спортсменом — фехтовальщиком. Занимал призовые места на соревнованиях в Европе (я проверил это сам, когда вышел). Сидел Игорь уже полтора года по статье 228.

— Как же тебя угораздило? — спросил я.

— Понимаешь, когда мы занимали места призовые на соревнованиях, нам платили деньги. Когда нет — жили в Москве на зарплату 30 тысяч рублей.

— А тебя не звали в Европу или еще куда?

— Звали тренером в Штаты. Я отказался. Решил тут остаться. А деньги стали нужны — начал раскручивать сайты. Один из таких сайтов был по курительным смесям. А там продавали спайс.

— Ты знал, что там спайс?

— Да, знал, платили хорошо.

— И что потом?

— А потом нас всех приняли.

Через какое-то время я уже привык к камере. Вставали мы поздно, ложились спать утром. Я стоял на дороге. Чтобы хоть чем-то заняться.

В одно утро к нам в камеру зашел продольный. Мы стояли сонные и пытались понять, что же происходит:

— Телик нужен? — спросил он.

Мы все трое тупо уставились на него, не понимая, что происходит. Так мы остались без телика. Через смотрящего Паша подогнал в СИЗО несколько десятков телевизоров. А продольный видимо хотел что-то в качестве благодарности за то, что в нашей камере появится один из них.

Продольный стал проводить с нами беседы. Кто хочет остаться здесь, поближе к дому, и работать в ХОЗО? Я сначала согласился, но, переговорив с ребятами, — отказался.

— Газуешь? — спросил он.

С утра иногда мы выходили на прогулку. Так называлось пребывание в камере без крыши на верхнем этаже. Только прогулка выходила сразу после расхода дороги, а нас всех валило с ног.

Где-то через полтора месяца у нас наконец появился телефон (ТРка, на тюремном жаргоне). Игорь достал. Хотя сейчас я думаю, что неспроста. У нас наконец-то появилась связь!

Только телефон нужно было куда-то прятать. А сотрудникам СИЗО очень хорошо известны все потайные места (курки). Курки делали в стенах, в дверях, в вентиляции.

Мы же решили прятать телефон по частям. Сам телефон без аккумулятора клали в пачку от сигарет, привязанную к леске за окно. Тюремная решетка стояла с двух сторон стены. А стена была толщиной более полуметра. Так что аккуратно положить телефон за окно было не так просто — рука не доставала до рамы. Аккумулятор прятали в вентиляционную решетку.

Паша щедро жертвовал «на общее» и «воровское», чем заслужил «дружбу» смотрящего Кости (Кота) и его товарища Тохи. Дальше эта дружба мне сильно поможет. Сам же Паша перебрался в камеру к Коту. Тогда я и не задумывался, что спонсорами всех Пашиных избыточных расходов с 2011 года являются клиенты ChronoPay.

NYTimes

2 сентября 2013 года, когда мы находились в СИЗО, журналист The New York Times Эндрю Крамер опубликовал статью «Online Attack Leads to Peek Into Spam Den» («Интернет-атака ведет к заглядыванию в логово спама»).

Эндрю взял интервью у моего брата Игоря, назвав его моим ником Engel. После ареста брата ему все повально стали приписывать мой никнейм. Сама статья сводилась к двум основным мыслям.

1. Российские власти используют хакеров с ботнетами в политических целях, за это их отмазывают от уголовного преследования.

2. После нашего ареста активность Festi не уменьшилась. Либо есть еще операторы ботнета, либо посадили не тех людей.

И небольшим абзацем было написано, что, оказывается-то, та самая контрафактная индийская «Виагра» идентична по составу оригинальной.

Что же касается активности ботнета, то ответ был достаточно простой. Да, наши первые инвесторы, кто вложился в разработку, его использовали. Что же относительно приписывания нам атак на блог Лёши Навального — таким мы точно не занимались. Да и крыши у нас в виде государства никогда не было. Государство до «Аэрофлота» нас попросту не замечало.

Самогонка

Саше вынесли приговор — один год колонии общего режима, и скоро его должны были этапировать. У нас возникла идея: попробовать сделать самогонку. Но вот вопрос — если ее найдут, кто будет за нее отвечать? Вызвался сам Саша.

Чтобы приготовить самогонку, нужны дрожжи и сахар. Дрожжи можно получить из хлеба, для этого хлеб нужно хорошенько высушить на батарее, чтобы тот заплесневел.

Дальше сахар засыпается в пятилитровую баклажку, туда же кидается хлеб. Ставится в теплое место, и ждем, пока все это забродит. Мы решили ускорить процесс и ставили баклажку в ведро с теплой водой. Пузырьки весело поднимались вверх. На четвертый день мы решили — всё. Нужно перегонять.

Самогонный аппарат мы собрали