В трубке длинный гудок, я держу ее, гляжу на нее – и не понимаю, где нахожусь и что со мной. Я просто оглушен. Даже сам не ожидал, что известие о расставании с Зиной меня так шибанет. Она была первым человеком, кто меня поддержал. Она первая узнала, кто я такой и помогала мне всем, чем могла. Я любил ее – не так, как жену, не так, как свою суженую, но все-таки любил. Она была чем-то средним между любовницей и другом, и вот теперь вдруг – ее рядом нет. Пустота! Вакуум.

Почему? Из-за чего?! А может ей донесли о моей связи с Ниночкой? А кто мог донести? Кто знает об этом? Если только Махров? Он знает и Ниночку, и Зину! Зину заочно конечно, по телефонным звонкам, но знает. Он мог сообщить, что я таскаюсь по городу с молодой красоткой!

Только зачем это ему? Да и не станет он этого делать – не такой человек. Кроме того – я ведь все равно бы узнал, итогда… тогда – я не знаю как бы поступил. Морду бы набил – это самое малое. Ну и больше бы с издательством не сотрудничал. А то и еще чего хуже – взял бы, да подставил его. Начудил бы за границей. Например – попросил бы политического убежища – только чтобы нагадить Махрову! Нет, так бы я не сделал – просто из брезгливости. Подлость я могу сделать только на войне, но там это не подлость, а военная хитрость.

Нет, это не Махров. И вообще – вряд ли связано с Ниночкой. Тогда – что? Неизвестно. И эта неизвестность просто бесит!

А может все проще? Нашла себе другого мужика? Или просто – разлюбила, и все тут! Ну сердцу-то не прикажешь! Женщина же! У нее семь пятниц на неделе!

Повесил трубку, вышел из кабинки и пошел на выход. Вслед мне начала кричать кассирша:

– Мужчина! Мужчина! Вы оплачивали за полчаса! Заберите сдачу!

Я только махнул рукой и пошел прочь. Ощущение было – я вышел из дома и на меня со третьего этажа сбросили мешок с мукой. БАМ! Пыль, грохот, в голове звон – просто аллес капут!

Сел в машину, закрыл глаза – водитель что-то срашивает, а я даже и не пойму – что именно. Потом разобрал – спрашивает, куда ехать. Говорю – в Дом творчества и снова проваливаюсь в пустоту. То ли сплю, то ли бодрствую – странное полусонное состояние. Шок! Иначе и не назовешь.

Очнулся только тогда, когда водитель начал меня будить – уже возле входа в Дом творчества. Как сомнамбула расплатился с Петром Семеновичем – сколько он спросил, столько и отдал, даже не запомнил – сколько именно. Рублей тридцать, вроде как. Забрал свои покупки и медленно побрел в свой номер, не обращая внимания на окружающих. Кто-то мне встречался, что-то спрашивали, но я не отвечал и шел как робот, как в тумане.

Странно так… мне еще никогда и никакая женщина не давала отставку. Как-то не приходилось мне быть в таком положении. Вот оно как бывает – когда тебя посылает нахер любимая женщина! Которую считал своей навсегда!

Урок мне. Хороший урок! Не надо ни к кому прикипать – к той же Ниночке, например. Надо сразу все ставить на свои места. Развлекаемся вместе, занимаемся сексом, нам хорошо – и не более того! Хватит мне разочарований. Хватит!

В номере я медленно, осторожно разделся, пустой и звонкий, как старый барабан, положил продукты в холодильник – рефлекс, однако! Продукты не должны попасть, это уже на уровне инстинктов. И упал на кровать, проваливаясь в настоящий крепкий сон. Сон все лечит, во сне все не так уж и плохо. Главное – не просыпаться.

Зинаида положила трубку и замерла, откинувшись в кресле. Ее лицо было белым, как мел и похожим на лицо мраморной статуи. Красивое, с точеными чертами, оно не хотело сдаваться времени. Неумолимому времени, которое разрушает даже казалось бы вечные – пирамиды. А тут – всего лишь человек, существо мягкое, состоящее из легко ранимой плоти.

Сколько ей осталось быть молодой и красивой? На вид – молодой и красивой. Ведь ей уже пятьдесят лет! И Зинаида знала, что после того, как родит, организм пойдет вскачь, наверстывая то, что упустил за годы «консервации». Каждые роды – это несколько лет жизни, это гормональный сбой, это несколько выпавших зубов, растяжки и морщины. После родов она превратится в совершеннейшую старуху… рядом с молодым, красивым, брутальным мужчиной!

Глупо выглядит молодящаяся старуха рядом с молодым парнем – если только этот парень не ее сын или внук. Но все будут знать – Михаил не сын, не внук, он ее… ее мужчина. И будут смеяться. И над ней, и над ним.

Михаил явно помолодел, и сильно помолодел! Он все еще пребывает в заблуждении, думает, что остался седым ветераном, старым псом, доживающим свои дни! Но Зинаида видела, как на него смотрят женщины. И как смотрят на нее. На него – с вожделением, тараща глаза и вытягиваясь так, будто готовы тут же выпрыгнуть из трусов – если только он попросит. На нее – с ненавистью, и самое печальное – с насмешкой. Мол, отхватила баба молодого мужика, содержит его – а он ее и… хмм… пользует.

Противно. Чувствовать себя стареющей мадам рядом с молодым жиголо – это мерзкое ощущение. И дальше все будет только хуже. Гораздо хуже!

Зинаида уткнулась лицом в ладони и зарыдала – безутешно, горько, выплакивая горячими слезами всю горечь накопившуюся за долгие, очень долгие годы. По-настоящему она жила именно сейчас, всего год, год, когда в ее жизни появился седой мужчина с телом спортсмена и тяжелым, усталым взглядом человека видевшего слишком многое. Многое такое, о чем Зинаида могла только догадываться.

Только теперь она поняла, как его любит, и как он ей дорог, и Зина не выдержала, протянула руку и сняла трубку телефона – позвонить! Объяснить! Попросить прощения! Вернуть все на место – пусть он будет! Пусть делает, что хочет – пусть хоть толпу любовниц заводит, лишь бы он был рядом! Лишь бы не уходил! Лишь бы был с ней!

И тут же в голову пришла где-то услышанная ей истина: «Если любишь человека – отпусти его! Не усложняй ему жизнь!». И она положила трубку на место.

Все кончено. И не надо ворошить прошлое. Надо жить дальше – с болью в разбитом сердце, но жить! Жить, несмотря ни на что! Жить, ради ребенка…

Зина погладила округлившийся живот и закрыла глаза – даст бог, все будет нормально, и у нее наконец-то появится ребенок. Долгожданный, любимый, выстраданный ребенок!

И отчество у него будет – «Михайлович». Или «Михайловна». Хорошее такое… русское отчество.

Я нажрался. Вот взял, и нажрался! Благо что с собой у меня было. Выпил бутылку виски, которым собирался угощать Нину, а после открыл бутылку импортного шампанского, и тоже ее выжрал. Сидел, и просто прихлебывал из горлышка, как воду. Без стакана, без закуски – просто пил, пил, пил…

Я уже давно не пью. Обещал жене, что не буду пить, и не пью. Хотя и могу выпить немного вина, или под настроение – кружку ледяного пива жарким летним днем в хорошей компании. Но вот чтобы так нажраться – у меня такого не было уже много, очень много лет.

Впрочем – ТАК у меня никогда не было. Чтобы нажраться виски «Блю лейбл» и добить себя бутылкой шампанского – такого еще никогда не было. Напиваться элитным сортом «Джонни Уокера» – это или аристократизм, или кретинизм. Его надо пить в хорошей компании, пробуя на вкус, ощущая, как в желудок проваливаются твои деньги – и немалые, надо сказать, деньги! А чтобы еще и заполировать шампанским… тьфу! Скотство какое-то!