Какой же противный и холодный гель, которым мажут живот!

– Срок беременности совсем маленький… с натяжкой на пять недель…пиши четыре-пять, – громко диктует своей помощнице данные специалист и упорно водит по моему животу своим прибором.

Она говорит много непонятных слов, а у меня колотится сердце от волнения. Одно дело две полоски на тесте, и совсем другое – подтверждение диагноза.

– Два сердечка.

– Два?! – хором переспрашиваем мы с Ником, и он крепко сжимает мою влажную от волнения ладонь.

– Два, точно. Но срок очень маленький, про пол ребенка сказать ничего нельзя.

– С ними же все в порядке, доктор? – растерянно спрашивает Никита. – Точно все в порядке?

– Да. Развитие для вашего срока вполне нормальное.

– Два… О, Господи… у нас будет двое детей… – я уже не понимаю, почему у меня текут слезы – то ли от счастья, то ли от испуга.

– Девочки? Или мальчики? – нервно сглатывает Никита. – Как теперь спокойно дожить до того дня, когда нам скажут пол?

– А если и девочка, и мальчик? – растираю слезы по лицу я.

– И сколько вариантов сразу, – смеется специалист. – А имен сколько придется перебрать…

– Да уж…

Пока я вытираю гель с пока еще плоского живота, мой муж интенсивно почесывает подбородок.

– Черт, Аня, это ужасно – не знать, кто у тебя родится, когда детей двое! – уже на выходе из поликлиники жалуется он.

– Точно. Голову сломать можно… Подожди, у нас же встреча с твоим дядей! – спохватываюсь я.

– Еще целый час до встречи.

– Отвези меня домой, – прошу мужа. – Мне надо привести себя в порядок. Нельзя идти в ресторан заплаканной и с растекшейся тушью.

– Конечно, отвезу. Можешь надеть красивое платье. Пока наши дети еще не выросли у тебя внутри, надо использовать свой шанс, – подмигивает мне он.

Я примирительно вздыхаю и натягиваю на глаза очки от солнца. Когда диагноз известен, поздно метаться. В глубине души пытаюсь принять своей новое состояние и хоть немного расслабиться. У нас будут дети, и, кажется, у меня есть родной дядя.

Небольшой ресторанчик на углу одной из центральных московских улиц приветливо распахнул перед нами двери.

– Так, где этот бездельник? – принялся вертеть по сторонам головой Никита.

– Да вот же он, – касаюсь его руки я.

Владимир сидит у столика за окном в компании незнакомца. Добротный деловой костюм, стильный галстук, аккуратно подстриженные темные волосы с сединой – мужчина явно не нуждается в средствах.

– Наверное, какой-нибудь частный детектив, – тихо высказывает предположение Никита и уверенно ведет меня к столику.

– Ник, здорово! – заметив нас, подскакивает со своего места Владимир.

– Привет, – с интересом посматривает на незнакомца мой муж.

– Анютка, чудесно выглядишь! Отдых на Кубе пошел тебе на пользу! – рассыпается в комплиментах дядя Никиты. – Ну, садитесь, садитесь. Сейчас позовем официанта, выпьем за встречу…

Никита отодвигает мне стул, помогает устроиться за столом и садится рядом.

Незнакомец молчит, только пристально смотрит на меня. На его лице бледность. Кажется, он слегка растерян. Я немного не понимаю, отчего такое внимание к моей персоне, и начинаю волноваться.

– Анечка, познакомься, это твой дядя, Сергей Анатольевич Чернышев, – торжественно сообщает Владимир.

– Дядя?..

В горле встает ком. Как странно встретить родственника после всего, что мне пришлось пережить за эти дни.

– Здравствуй, Аннабель… – хриплым от волнения голосом произносит незнакомец. – Я… даже представить себе не мог, что ты жива… но это ты… сначала мне показалось, что это сестра… что она вошла в двери. Потом опомнился – возраст…

– Я даже не представляла себе все эти годы, что меня похоронили… простите…

Не знаю, что на меня накатило – гормоны, или переизбыток чувств, но проклятые слезы снова покатились по щекам.

– Ань… – Никита сует мне салфетку.

– Я рассказал Сергею Анатольевичу твою историю, Анечка, – сочувственно посматривает на меня Владимир. – И кажется, мы, наконец, приблизились к разгадке тайны твоего похищения.

– Правда? – я интенсивно оттираю с лица слезы, мысленно приказывая себе больше не плакать, но у меня плохо получается.

– Не томи! – подсовывая мне свежую салфетку, рычит Никита. – Безумно хочется знать, отчего к нам намертво прилепился этот Асад!

– Проклятый Асад Шахин! – восклицает мой родной дядя, Сергей Анатольевич. – Проклятый Асад!..

– Вы его знаете? – удивляюсь я.

– Еще бы мне его не знать… Асада…

– Так в чем причина?! – взрывается Ник. – Ну, же! Не тяните кота за хвост!

– Когда тебе было три года, Аннабель, в Ялту прибыл Асад. Начинающий бизнесмен из Стамбула, он собирался вложить средства в отели на нашем побережье, – начал свой рассказ мой родной дядя. – Сама понимаешь, разгар девяностых, если у тебя есть деньги, твори, что хочешь. Однажды вечером в одном из баров он увидел Танюшу. Она подрабатывала по вечерам официанткой, времена тяжелые были. Отдыхать к нам никто не ехал, людям есть нечего было. Вот Таня и подрабатывала. Не знаю, как это называется в Турции… может, роковая страсть, может, еще что-то. Но с того дня он не давал ей прохода. Присылал цветы и подарки, приглашал на свидания.

– Мою маму?! – сглотнув, воскликнула я.

– Именно. Он сходил по ней с ума. А Танюша его на дух не выносила. Ну, не нравился ей он. У нее была ты, ей нравилось помогать мне с нашим маленьким семейным отелем, и переезд в Турцию с нелюбимым, пусть даже очень богатым мужчиной никак не входил в ее планы. Асад начал на нас давить. Однажды вечером в наш дом ворвались бандиты и стали требовать отдать им отель за бесценок. Меня тогда сильно избили, пришлось отправиться в больницу. Асад вызвался помочь… будь проклят тот день, когда я согласился на его помощь!..

Родственник замолкает. Видимо, пытается справиться с волнением.

– А мама, что же? – с тревогой спрашиваю я.

– А Танечка снова ему отказала. Асад же был не из тех, кто прощает. Они очень сильно повздорили вечером накануне взрыва. Прямо у нас дома. Он ушел. Но перед этим поклялся, что если она не достанется ему, то больше никому вообще не достанется. И что это его последнее слово. Наутро вы погибли…

Он сглатывает, с волнением проводит рукой по волосам.

– Через полгода мама умерла. А я уехал сюда. Я решил начать все с чистого листа. Потому что оставаться в родном краю у меня не было никаких моральных сил… Я даже представить себе не мог, что тебя выкрали перед взрывом. Похитили, чтобы вырастить для Асада…