Она плюнула под ноги Нави, а потом повернулась, держа Реми за руку, прошла мимо сверлящих ее взглядом повстанцев и нырнула в отведенную им с братом каморку.

* * *

– Привет, Элиана. – Патрик, сидевший за грубо сколоченным столом в небольшом отдельном помещении, поднял на нее глаза. – Приятно видеть тебя на ногах в столь ранний час.

Сидевший рядом с ним Хоб бросил на нее злобный взгляд, но ничего не сказал и снова уставился в тетрадь, в которой что-то писал.

В эту ночь Элиана не смогла сомкнуть глаз. Она лежала на маленьком, бугристом соломенном тюфяке, который делила с Реми, пристально вглядываясь в нависший над ней потолок. Ее внутренности скручивались в тугой узел от горечи, злости и… бессилия? Мышцы словно налились свинцом. Она тщетно боролась с бессонницей целый час, а потом сдалась.

Она не представляла, чем сейчас заняться. Собирать информацию?

Может, эти простофили повстанцы знали что-то про людей, которые забрали ее мать?

А может, стоит затеять драку? По ее телу прокатилась горячая волна при мысли об этом. Пожалуй, хорошая драка была бы кстати. Она испытывала непреодолимое желание бить изо всех сил, пока кожа жертвы не лопнет под ударами ее кулаков, которые при этом останутся невредимыми. Или лучше разбудить Саймона и попытаться разозлить его? Он захочет ударить ее, и вот тогда она с ним за все поквитается.

– Привет, Патрик, – она кивнула ему с чуть застенчивым, даже робким видом. Этакая охотница за головами, которая, наконец-то, начала раскаиваться в своих злодеяниях. Это было так забавно, что она едва удержалась, чтобы не рассмеяться им прямо в лицо.

– Хоб, здравствуй. Ты тоже уже не спишь?

Патрик кивнул ей в знак приветствия.

– Здесь всегда найдется кто-то, кто не спит. Мы вот чистим картошку. Точнее, это я чищу картошку. А Хоб записывает свои истории. – Патрик печально вздохнул. – Хотя я уже привык к такому раскладу. Я имею в виду, что мне одному всегда приходится выполнять всю черную работу.

– Ах, бедняжка, трудится как пчелка, – издевательски фыркнул Хоб неожиданно низким грудным голосом.

Элиана невольно усмехнулась и заняла рядом с ними место у очага.

– А почему ты со мной не здороваешься?

Элиана чуть не подскочила, услышав голос Саймона из темноты. Она и правда его сначала не заметила – он сидел, сгорбившись на обшарпанном стуле с высокой спинкой, взгромоздив ноги на перевернутый пустой ящик, и глядел на нее поверх стакана. Его пронзительные голубые глаза загадочно поблескивали в свете неровного пламени.

Злясь на себя за то, что сразу его не заметила, Элиана огрызнулась:

– Опять пьешь? Тебя когда-нибудь можно увидеть без стакана в руке?

Едва заметно улыбнувшись, он пробормотал:

– Это помогает мне заснуть. Обостряет ум. Прогоняет навязчивые мысли. Избавляет от назойливых голосов в голове.

– И что из этого для тебя важнее?

– Все… Или ничего. – Он откинул голову на спинку стула, закрыл глаза и выдохнул с долгим сладострастным стоном. – А как насчет тебя, Элиана? Какие голоса ты слышишь в ночной темноте?

Звук ее имени, слетевший с его губ, отозвался эхом в потрескивающем пламени очага. Элиана с трудом оторвала взгляд от его шеи, покрытой длинными серебристыми полосками шрамов, поблескивающими при малейшем движении.

И в этот момент молчание нарушил чей-то тонкий голос, раздавшийся из ближайшей двери.

– Патрик?

Патрик обернулся, на лице его расплылась радостная улыбка.

– Линнет? Разве ты не должна быть в постели, малышка?

Девчушка восьми-девяти лет медленно вышла из тени, сжимая в руке потрепанную куклу. Ладошки ее были перевязаны, бледную кожу покрывали раны и фиолетовые синяки.

– Мне не нравится спать, – произнесла Линнет. Она взобралась Патрику на колени и с серьезным видом уставилась в записи Хоба. – Думаю, я уже готова все рассказать.

Хоб поднял на нее взгляд.

– Тебе вовсе не обязательно это делать, Линнет, если ты не хочешь.

Малышка так крепко схватилась за куклу, что пальцы ее побелели. Она сжала потрескавшиеся губы, а потом тихо, но твердо произнесла:

– Я хочу. Ведь я обещала.

У Элианы перехватило горло при виде измученного лица девочки.

– Что вы собираетесь с ней делать? – резко спросила она.

Линнет перевела взгляд на Элиану.

– А ты кто?

– Просто чудовище, которое любит носить маски, – пробормотал Саймон, не отрывая губ от стакана.

Глаза Линнет расширились, в них появилось выражение тревоги.

– Линнет собирается рассказать нам свою историю для летописи Хоба, – спокойно пояснил Патрик. Острым как клинок взглядом он пригвоздил к месту сначала Саймона, потом Элиану. – И прошу, чтобы ее никто не прерывал, ясно?

Хоб открыл тетрадь на чистой странице.

– Тебе девять лет, не так ли, милая?

Линнет продолжала поглядывать на Элиану с благоговейным ужасом. Ее взгляд скользнул вниз и застыл на кинжалах наемницы.

– Да.

Хоб принялся записывать.

– Ты можешь назвать мне свою фамилию?

Линнет положила подбородок на голову куклы и молчала.

– А где ты жила? – мягко спросил Патрик.

Линнет крепко зажмурилась и затрясла головой.

– Ну, хорошо, – улыбнулся Хоб. – Можешь не говорить.

– Я не помню, – едва слышно прошептала девочка.

– Ну и ладно. Вот я, например, не помню даже, что ел на завтрак сегодня утром, – произнес Патрик. – Может, яблоко? А может, шляпу? Или пряжку от пояса? Нет, вроде что-то другое…

Линнет робко улыбнулась. Она долго гладила спутанные волосы куклы, прежде чем заговорить.

– Плохие люди нашли нас утром, – произнесла она наконец.

Перо Хоба со скрипом побежало по странице.

– Мама велела сидеть тихо, – продолжала девочка, – и я так и сделала, как будто мы играли в лису и зайчика, а потом Уилл чихнул, как раз когда плохие люди выходили из двери.

– Скажи, а кто это – Уилл? – спросил Патрик.

Личико Линнет сморщилось, ее рот стал похож на изогнутый лук.

Она долго молчала, потом все-таки ответила:

– Мой братик.

Эти слова были для Элианы словно увесистый удар в челюсть.

Ей на мгновение почудилось, что Линнет вовсе не Линнет, что это Реми, крошечный и хрупкий, рассказывает страшную историю, которая ни за что и никогда не должна была бы с ним произойти.

Кожа на запястье Элианы начала отчаянно чесаться в том месте, где к ней прикоснулась старуха-беженка.