Третий рейх ждал подробностей о процессе военных. К. Шпальке сообщал: «В начале 1937 г. я докладывал Бломбергу свою оценку заговора троцкистов и группы Тухачевского. В результате я был вынужден уйти из отдела Т-3 (этот отдел занимался разведкой по иностранным армиям, Шпальке был его референтом). Бломберг сказал мне в конце доклада раздраженным тоном: «Вы рассказываете здесь сказки…» При этом присутствовал Кейтель, который самодовольно ухмылялся и одобрительно кивал головой»[411].

Военный атташе Германии в Москве Э. Кестринг 21 июня 1937 г. докладывал в Берлин:

«Секретно. О закулисной сути процесса Тухачевского и других пока что ничего достоверного сказать не могу. Мне нужно некоторое время, чтобы узнать подробности. Если это вообще возможно, так как изоляция иностранцев, – в особенности, естественно, немцев, – теперь абсолютна. Невозможен никакой разговор с кем-либо из русских. С каждым днем возводимая вокруг Советского Союза китайская стена становится все мощнее и выше. Таким образом, об истинных причинах процесса пока сказать ничего нельзя. Мои впечатления таковы:

В июне прозвучали расстрелы известнейших военных командиров. Сколько офицеров было обвинено и сколько сменили оружие на лопату в тундре и топор в тайге, лишь теперь постепенно становится постижимым, поскольку просачиваются сведения, что в течение нескольких месяцев многие командиры были заменены. Красноречивы факты, что командовать полками стали капитаны, а батальонами – лейтенанты. Всеми признано, что Сталин, который сначала опирался на армию, разрушил ее с помощью ГПУ»[412].

Кестринг, отлично знавший ситуацию в Советской России, пришел к логичному выводу:

«Подозрительность Сталина и всех против всех была достаточной для их приговора. Кроме того, Сталин… знал, что вокруг таких личностей, как Тухачевский, в стране может выкристаллизоваться круг из множества недовольных. Самое надежное – «ликвидировать». Мертвые не могут навредить. Итак, голова с плеч!..Наблюдаемая повсеместно неуверенность, недоверие каждого к каждому воздействуют на дееспособность армии вредоносно. Расстрелянные имели, однако, своих приверженцев. Преследование мнимых шпионов и вредителей, находившихся с ними в связях, становится все более расширяющимся, как и в других структурах. Вновь созданные Военсоветы пытаются доказать свою необходимость»[413]. И резюмировал: «Очевидные факты, что грубые руки подозрительного политика, разрушающе действуют на лучшее – армию, можно только приветствовать»[414].

Немецкий журнал «Wehrfront» в конце июня 1937 г. в статье «Новое лицо Красной Армии» писал:

«Беспристрастно оценивая положение, мы должны прийти к выводу, что начиная с 1929 г. Красная армия под руководством Тухачевского… осуществила окончательный переход к реорганизации по западноевропейскому образцу. Устраненный по совету Тухачевского дуализм (командир – комиссар), так сильно мешавший командованию, был сначала сильно ослаблен, а потом совсем исчез, и командиры РККА стали почти такими же полновластными командирами, как офицеры западноевропейских армий.

Наряду с этим исчезли с высоких постов все герои Гражданской войны и прочие невежды и заменены на этих постах специалистами. Декрет, допускающий сыновей буржуазных родителей к занятию командных должностей, значительно поднял уровень образования офицеров.

Во исполнение вышеприведенных мероприятий весной 1937 г. фактически все высшие командные должности в Красной армии (за исключением народного комиссара обороны) были заняты специалистами и уровень образования офицеров был значительно поднят…

Это сознательное выхолащивание политики из армии в пользу военной квалификации в руководстве должно было… натолкнуться на сопротивление радикальных элементов, а также на сопротивление тех, которые в строго дисциплинированной армии усматривали признак контрреволюции… После суда, состоявшегося 11 июня, Сталин распорядился расстрелять восемь лучших командиров. Так закончился краткий период реорганизации военного командования Красной армии»[415].

Нацистский журнал, анализируя состояние РККА, удовлетворенно резюмирует:

«Высшие посты военного командования опять были заняты безусловно надежными героями Гражданской войны и невеждами. Военная квалификация принесена в жертву политике и безопасности советской системы… Вместе с этим путем восстановления военных советов и значительного усиления политического аппарата восстановлен дуализм, устраненный в интересах боеспособности армии расстрелянным маршалом Тухачевским» [416].

Состояние Советской Армии после июня 1937 г. – предмет пристального внимания Гитлера. Геббельс зафиксировал в дневнике:

«01.07.37. Фюрер разговаривал с нашим послом в Москве Шуленбургом. Шуленбург дает мрачную картину России. Террор, убийства, интриги, предательство, коррупция – и только. И это государство трудящихся! Много рассказывал и делился впечатлениями. Фюрер смеялся от всего сердца… 10.07.37. Разговор с фюрером. Он (Гитлер) не может себе объяснить ситуацию в России. Сталин болен мозгами. Иначе нельзя объяснить его кровавый режим. Но Россия не знает (не хочет знать), ничего кроме большевизма. Это – опасность, которую мы должны пресечь»[417].

Смещенный к началу Второй мировой войны со всех постов (из-за «недостойной» женитьбы на молоденькой танцовщице) бывший командующий вермахтом В. фон Бломберг в 1943 г. писал о фигурантах «Дела военных»:

«Им предсказывали большое будущее, но вместо этого пришли репрессии. Мы так до сих пор и не узнали, почему Сталин учинил эти массовые убийства в высшем командовании армии. Поводом послужило обвинение в предательских контактах с заграницей, причем имелась в виду главным образом Германия. В этом нет и тени правды. Потому что даже если бы нечто подобное было в действительности, я как главнокомандующий должен был бы об этом знать. Ни малейшей попытки в этом отношении нами сделано не было. Имели ли место внутриполитические заговоры, мне не известно. Мне такое толкование представляется неправдоподобным. Ближе к истине лежит предположение, что Сталин убрал людей, которые не признавали его тиранического единовластия и от которых он мог ожидать сопротивления. Я называю имена, которые вновь всплыли в моей памяти: Блюхер, Тухачевский, Уборевич. Конечно, этот ряд имен далеко не полный. Просто именно эти люди произвели на меня лично сильнейшее впечатление»[418].

В книге, посвященной советско-германским отношениям 1933–1941 гг., Ф. Фабри констатирует: «Ни в одной войне, даже Второй мировой, ни одна страна не потеряла такое количество высшего и среднего командного состава. Даже капитулировавшие страны – Германия и Япония – потеряли значительно меньше. Даже если бы произошел полный военный обвал, он не смог бы привести к таким потерям»[419]. А. Кларк, в монографии «План Барбаросса» анализирует отношения армии и государства в СССР и Германии: «В России, как и в Германии, взаимоотношения армии и государства носили деликатный характер. В обеих странах перед диктатором стояла проблема дисциплины личного состава и подчинения его своим политическим целям. В обеих странах это было достигнуто, но совершенно различными путями, что в свою очередь имело далеко идущие последствия. Гитлер взял верх над своими генералами искусным маневрированием и через несколько лет добился их исключения из области политики, где до этого они целых полвека правили, как арбитры. Затем подкупами, лестью, запугиванием он переключил их энергию и опыт в единственную область – обеспечение высокой боеготовности… Но русский офицерский корпус не был изолирован, он был раздавлен. После чисток Красная армия стала покорной до идиотизма; преисполненной чувством долга, но не имеющей опыта; лишенной политического веса или притязаний ценой утраты инициативности, склонности к эксперименту или нововведениям»[420].