Отгоняя тяжелые воспоминания о войне, о том, какую роль она сыграла в судьбах самых разных людей, ломая и коверкая их жизни, Брунетти решил сменить тему:

— Я тут попытался поговорить с Паолой…

— Попытался?

— Это не так-то легко.

— Сказать кому-то, что любишь его?

Взволнованный тем, что графу так легко удалось угадать его мысли, Брунетти не нашелся, что ответить.

— Гвидо?…

— Да? — Брунетти приготовился выслушать горький упрек, но… в трубке вдруг повисло нелегкое молчание. Наконец граф решил нарушить тишину:

— Я тебя понимаю. Тогда… В общем, я не хотел тебя обидеть.

Граф больше ничего к этому не прибавил, и Брунетти расценил его слова как извинение. Он подумал, что в течение долгих двадцати лет они избегали говорить о том, что, хотя его брак и сделал их родственниками, друзьями они так и не стали; и вот теперь — подумать только! — спустя двадцать лет граф предлагал ему свою дружбу.

Пауза опять затянулась. И вдруг граф сказал:

— Будь осторожен с этими людьми, Гвидо.

— С Лоренцони?

— Нет. С теми, кто похитил их сына. А ведь он был смирный, как овечка. И Лоренцони могли заплатить им выкуп. Я просто забыл тебе рассказать. А ведь говорят, что…

— Что?

— Один мой знакомый сказал, что он якобы слышал, будто кто-то предлагал им деньги.

— Всю сумму?

— Да, ровно столько, сколько требовали захватчики. Под немыслимые проценты, разумеется. Но, в любом случае, деньги ему предлагали.

— Кто?

— Не важно.

— А вы сами в это верите?

— Да. Потому что не сомневаюсь, так оно и было. Но они все равно его убили. Я уверен, Лоренцони нашел бы способ передать им деньги; но они убили его прежде, чем он успел это сделать.

— А как он, по-вашему, смог бы это сделать? Он был под постоянным наблюдением; полиция не спускала с него глаз. — Брунетти знал об этом из материалов дела; не только сами Лоренцони, но и их вклады находились под пристальным наблюдением со стороны блюстителей правопорядка.

— Гвидо, ты же сам знаешь, людей у нас похищают чуть ли не каждый день и получают выкуп; и в большинстве случаев в полиции об этом и не догадываются. Это не так уж сложно, было бы желание.

И Брунетти знал, что это правда.

— А вы не знаете, он… или они… словом, те, кто предлагал графу деньги, как-то связывались с похитителями?

— Нет. После второго письма наступило затишье, и деньги ему не потребовались. Ты сам это знаешь.

Из материалов дела следовало, что в полиции не знали, что и думать: никаких зацепок, никакой информации от тайных осведомителей, даже никаких слухов! Мальчишку схватили средь бела дня, и он пропал, исчез, словно растворился в воздухе, и полиция так и не смогла напасть на его след до тех пор, пока его, а точнее, то, что от него осталось, не обнаружили на каком-то заброшенном поле.

— Вот поэтому я и говорю тебе: будь осторожен с ними, Гвидо. Если они убили его, зная наверняка, что получат деньги в любой момент, тогда… это страшные люди. Опасные люди.

— Я буду осторожен. Обещаю вам, — сказал Брунетти. Его вдруг резануло: как часто он, не отдавая себе отчета, говорил те же слова дочери этого человека. — И… Большое вам спасибо.

— Не за что. Если услышу что-нибудь новенькое, непременно тебе позвоню. — И с этими словами граф положил трубку.

Какой смысл похищать человека, чтобы потом отказаться от денег? — недоумевал Брунетти. Состояние здоровья Роберто накануне похищения, судя по рассказам очевидцев, вряд ли позволило бы ему оказать сопротивление или попытаться бежать. Он был весьма удобной жертвой для своих похитителей; но, несмотря на это, они убили его.

А тут еще эти деньги. Невзирая на усилия правительства, необходимая сумма была у графа в руках; а ведь граф был человеком искушенным, и у него было достаточно связей, чтобы найти способ передать их похитителям.

Но ведь третьего письма так и не последовало! Брунетти принялся перебирать груду бумаг у себя на столе, ища отчет с места преступления, сделанный полицией Беллуно. Он снова перечитал первые абзацы: по их словам, тело было едва прикрыто слоем земли всего в несколько сантиметров толщиной, что послужило одной из причин того, что труп стал легкой добычей для полевых грызунов. Заглянув в конец отчета, где находился конверт со снимками останков, Брунетти вытащил те, которые были сделаны непосредственно на месте преступления, и разложил их на столе.

Да, так оно и было: останки лежали практически на поверхности земли. На некоторых фотографиях он увидел то, что, по его представлению, напоминало обломки костей, торчавшие прямо из травы, рядом с бороздой, в той части, где поле еще не было вспахано. Да, похоже, злоумышленники торопились, закапывая свою жертву; будто их вовсе не беспокоило, что тело смогут запросто обнаружить.

И кольцо. Кольцо… Надо полагать, что Роберто, как и его подружка, подумал сначала, что их хотят ограбить, и спрятал его в карман, а потом забыл о нем. Теперь об обстоятельствах похищения Роберто и его смерти можно было только догадываться.

Его размышления были прерваны внезапным вторжением Вьянелло; тот буквально ворвался в его кабинет, запыхавшись оттого, что бежал вверх по лестнице.

— Что? Что случилось?

— Ло… Лоренцони… — задыхаясь, выговорил тот.

— Что?

— Он только что убил своего племянника.

Вьянелло был сам не свой; казалось, будто страшная новость потрясла его до глубины души. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова; только охал и пыхтел, держась за дверной косяк, и, опустив голову, старался перевести дух. Отдышавшись, он продолжал:

— К нам только что поступил звонок.

— Кто звонил?

— Он сам. Лоренцони.

— Что произошло?

— Не знаю. Он разговаривал с Орсони. Сказал ему, что мальчишка напал на него и ему пришлось защищаться.

— Что-нибудь еще? — спросил Брунетти, быстро поднимаясь из-за стола и выскакивая в коридор. Они с Вьянелло устремились к входной двери и дальше — к полицейским катерам. Брунетти поднял руку, чтобы привлечь внимание охранника.

— Где Бонсуан? — закричал он. Услышав его встревоженный голос, несколько голов, как по команде, повернулись в его сторону.

— На улице, сэр.

— Я только что ему позвонил, — сказал Вьянелло, поравнявшись с Брунетти.

— Расскажи мне все, что тебе известно, — потребовал Брунетти, рывком распахивая стеклянную дверь.

Кивнув Бонсуану, Брунетти прыгнул в уже ожидавший его катер и повернулся, чтобы помочь Вьянелло забраться на судно, которое уже тронулось с места.