А как же мы с Кевином? Возможно, Эмили права насчет приличных девушек и плохих парней. Но, быть может, Кевин мне подходит? Ведь до сих пор подходил!

Добравшись из аэропорта на такси, в палисаднике у дома я застаю знакомую компанию. Неужели у них все еще продолжается вечеринка? Я выхожу из машины, вытаскиваю из багажника чемодан и приветственно машу рукой. Аманда, со своими четырехлетними близнецами на буксире, хлопочет возле столика с сидром и домашним печеньем. Я тронута. Соседи празднуют мое возращение! Хотя как они узнали, что я приеду именно сегодня?

Розали бродит с корзинкой и собирает сосновые шишки.

— Из них получатся премиленькие сувениры, — говорит она, целуя меня в щеку. — Всего лишь добавить немного золотой краски — и готово!

— Какая прелесть, — отвечаю я.

Небо серое, как сталь, холодный ветер пробирается под пальто. Здесь не только холоднее, чем на Виргин-Горда, — сегодня намного холоднее, чем в тот день, когда я уезжала.

Я смотрю на полтора десятка людей, собравшихся перед моим домом, и пытаюсь угадать, что именно их сюда привело. Для Хэллоуина уже слишком поздно, для Рождества — рано.

— В честь кого праздник? — интересуюсь я.

— В честь Билла, — отвечает Розали, буквально выхватывает у пробегающей мимо белки здоровенный желудь и торжествующе бросает его в корзинку.

В честь Билла? И без того холодные, мои руки и ноги немеют. Они с Эшли поженились, и все собрались здесь, чтобы их поздравить? Неужели я так долго отсутствовала, что весь город успел встать на его сторону? Накануне отъезда все сочувствовали мне. А когда я сбежала, Билл стал героем?

Но вместо хлопанья пробок шампанского я слышу визг бензопилы. Оборачиваюсь и вижу Билла. Он изображает Железного Дровосека — пилит клен.

Вот, значит, в чем дело! — триумф настоящего мужчины. Ничто не привлекает толпу в Чеддеке вернее, чем первобытная борьба человека с природой, особенно если человек вооружен полуметровым инструментом.

Я наблюдаю, как Билл спускается со стремянки, и решительно иду к нему.

— Что ты здесь делаешь?

— На прошлой неделе был ураган, тут ветка сломалась. Нужно ее спилить. И еще одну — прежде чем разразится очередная буря.

Значит, праздник в честь того, что Билл облагораживает окружающую среду. Хм… Но теперь это мой клен!

— Билл, а ну слезай!

— Не волнуйся, дорогая, все в порядке.

— Никакая я тебе не дорогая! И волнуюсь я за дерево, а не за тебя. — Я говорю хмуро и раздраженно.

Соседи с интересом наблюдают за нами. Билл дергает шнур, и пила угрожающе жужжит. Я слышу общий вздох. Не то чтобы обитатели Чеддека мечтали увидеть, как Билл отрежет себе палец, но сцена в целом вызывает у них нездоровое любопытство. Кто знает, что может произойти?

Билл принимается за дело, пила визжит. Сыплются опилки. Ветка, надломившись, падает.

— Ба-бах! — в восторге кричат близнецы Аманды.

Все отскакивают и дружно аплодируют Биллу-победителю.

Мне становится неприятно, и я собираюсь уйти в дом. Ноги мерзнут. Я уехала с Виргин-Горда в босоножках, но даже надев пару шерстяных носков, не могу восстановить температурное равновесие.

Впрочем, какое тут равновесие! Я захожу в дом и вспоминаю о том, как тепло мы с Эмили распрощались в аэропорту Кеннеди, где я посадила ее в автобус до Йеля. О прощании с Кевином я даже вспоминать не хочу. Он поцеловал меня, когда я садилась в самолет, наказал поскорее возвращаться и вплел мне в волосы цветок. Я машинально дотрагиваюсь до него рукой и смотрю на себя в зеркало. Я загорела, волосы выцвели на солнце, а цветок увял. Я иду в кухню и кладу его в фарфоровую чашечку с водой.

Чашечку я ставлю на подоконник. Мне всегда тяжело акклиматизироваться, но сегодня, кажется, мне это труднее, чем обычно. И не только потому, что я уже скучаю по Кевину. Я медленно оглядываю кухню. Помнится, я оставляла ее чистой. Но сейчас тут полно грязной посуды и крошек. В раковине тарелка с недоеденной булкой. Письма, вместо того чтобы им валяться в коридоре, под дверью, горкой сложены на столе. Я с чемоданом поднимаюсь наверх. Кровать в моей комнате застелена, но одеяло лежит криво, подушки — не в том порядке. Это может означать только одно: кровать застилал Билл. Почему ни один мужчина не видит разницы между «пирожком» и «квадратом»? Неужели действительно нужно долго консультироваться у дизайнера, чтобы понять: маленькая подушка с декоративной вышивкой должна лежать на виду?!

Я расправляю простыни, раздраженная больше тем, что Билл плохо застелил постель, нежели тем, что он в ней спал. В любом случае — какого дьявола он тут делал?!

Я скидываю босоножки и лезу в шкаф за теплыми ботинками. Черт! Малы. В пальцах и щиколотках. Каким-то образом я втискиваю в них привыкшие к свободе ноги и вновь выхожу на улицу. Билл по-прежнему принимает поздравления и раздает соседям сучья для камина. Надеюсь, они не собираются сэкономить на топливе в этом году? Ведь дрова должны пролежать примерно пять лет, прежде чем их можно будет жечь.

Увидев меня, Билл вразвалку идет ко мне — в своих облепленных грязью ботинках.

— Как дела, бродяга? Сто лет тебя не видел! — Еще и улыбается.

— Ее давненько не было дома, — встревает Аманда.

— Я забирала твои газеты, — докладывает Розали очень кстати. — Скопилась целая пачка! Если они тебе не нужны, я возьму их для поделок.

— А мы купили щенка. — Аманда пытается отстоять свое право на пачку старых «Нью-Йорк таймс». Наверное, я отдам их Розали. Мне больше нравится идея сделать из газет рамочки для фотографий.

Билл дождался своей очереди продолжить со мной беседу:

— Тебя не было с самого Дня благодарения? Я знаю, вчера ты не ночевала дома.

— Не твое дело, — огрызаюсь я. — А что ты здесь делаешь? На Девяносто третьей улице нет деревьев?

— Я здесь живу!

— Больше не живешь.

Один из близнецов начинает плакать.

— Мама, они ссорятся, пусть они перестанут!

Я хихикаю. Вот что бывает, когда отдаешь малышей в школу Монтессори. Они начинают думать, что все в мире можно уладить.

— Может быть, продолжим разговор в доме? — предлагает Билл. — Затопим камин и пропустим по глоточку.

— Я не хочу находиться в одном доме с тобой, — говорю я.

— Нет-нет, — возражает Розали. — Вы должны сесть у огня и все обсудить. Это было бы просто чудесно, если бы Билл вернулся к тебе на Рождество. Я так надеюсь, что мы пойдем петь рождественские гимны, а без Билла нам не хватает тенора.

— У меня баритон, — обижается Билл. Мало ему деревьев?!

Аманда знает, когда нужно удалиться. Она оборачивается к близнецам:

— Дети, пора домой пить горячий шоколад! — И зовет с собой Розали: — Идем с нами. У меня есть несколько замечательных пробок от бутылок, можешь что-нибудь из них сделать.