Каспар сбежал на первый этаж, за ним, звеня собранной в узел амуницией, следовал Лакоб.

– Туда, ваша милость, за угол! – крикнул он.

– Стойте, преступники! – закричал стражник в офицерском мундире. Каспар и Лакоб остановились, капитан подбежал ближе и удивленно поднял брови:

– А почему голый?

– Ой, срам-то какой! – завопила работница, теперь с лестничного пролета.

Капитан атаковал первым, Каспар отбил удар кинжалом – махать мечом не было сил. Офицер сделал еще один выпад, потом попытался подсечь босого противника, но, даже ослабленный болезнью, Каспар легко отбивал атаки капитана, ведь тот вследствие беспробудного пьянства тоже был не в форме.

Из ближайшей двери вышел какой-то постоялец в дорогом дорожном платье.

– Что здесь происходит? – удивился он и в следующее мгновение был сбит промчавшимися ворами – Свинчаткой и Красавчиком. Сломав дверь и свалив ни в чем не повинного постояльца, они помчались дальше. За ними гнались трое стражников, они едва не затоптали своего капитана, а Каспар и Лакоб, воспользовавшись свалкой, свернули за угол – в узкий коридорчик, что вел на задний двор.

Здесь их никто не задержал, и они выскочили на мощенный булыжником двор.

– Ой, мужчина голый – срам-то какой! – раздался над их головами знакомый голос. Работница по пояс высунулась из окна и, распахнув глаза во всю ширь, старалась не пропустить ни одной подробности. – Срам-то какой!

– Лакоб, дай ей в морду! – в ярости прокричал Каспар и встретил набегавшего стражника кулаком в лицо.

– Так она на втором этаже, ваша милость, кулаком не дотянуться!.. – оправдывался Лакоб. – Вот разве что камнем…

Бросив узел на запряженную ломовой лошадкой телегу, Лакоб подобрал обломок подковы и швырнул в назойливую бабу. В саму виновницу он не попал, но расшиб стекло и крепко напугал крикливую.

– Конюх, где конюх?! Лошадь выводи! – кричал Каспар. Он решил ехать верхом, ведь телега была слишком тихоходна. Из-за угла выбежал перепуганный босой конюх, таща на поводу лошадь Каспара – тот узнал ее по седельной сумке с торчавшим из нее луком.

Выхватил поводья, Каспар с трудом забрался в седло и, лишь ощутив ступнями холодные рифленые стремена, понял, что сумеет уйти.

Лакоб уже держал вожжи, и беглецы были готовы выскочить через узкий проулок на выщербленную мостовую, когда из задней двери выбежал Котлета.

На нем была кружевная шляпа, немыслимого розового цвета женская кофта и белые сапожки, а в руках он держал увесистый кожаный мешок. Вслед за вором выскочили трое стражников с алебардами – одного из них Каспар уже бил на лестнице.

– Хозяин! Спаси, хозяин! – крикнул Котлета и побежал к телеге, но тяжелая ноша делал его медлительным.

Один из стражников подцепил вора алебардой, он споткнулся и в следующее мгновение получил удар огромным лезвием. Голова вора раскололась как переспелый арбуз, и брызнула красным на мостовую. Тяжелый мешочек упал, во все стороны запрыгали медные монеты.

– Человека убили! – заголосила из окна работница.

Убивший вора стражник бросился на Каспара, надеясь на столь же быструю победу, но тот со злости зашиб его ударом сверху, да так сильно, что от рукояти алебарды полетели щепки.

Остальные стражники попятились назад, а телега, громыхая, вырвалась на улицу. За ней, недобро оглядываясь на стражников, рысью поехал Каспар.

Заслышав грохочущую телегу и увидев голого всадника с мечом в руках, прохожие прижимались к стенам, а экипажи принимали в сторону. Дороги Каспар не знал и был вынужден следовать за Лакобом.

Телега свернула налево, Каспар – за ней и тут же услышал раздававшиеся сзади крики. Он оглянулся и узнал своих воров – Красавчика, Свинчатку, Слизня и Рыпу. Они скакали верхом в таких же жутких нарядах, какой был на убитом Котлете.

«Дамского портного ограбили», – догадался Каспар.

– Хозяин, ты живой!

– Ура хозяину! – кричали они, нагоняя Каспара.

Впереди показались ворота и двое часовых. То ли им сообщили о бегстве преступников, то ли они были напуганы грохотом телеги, но сейчас же выставили перед собой алебарды и приготовились обороняться.

Лакоб вильнул в сторону, Каспар его обогнал и, выставив меч, помчался на ворота.

Столь отчаянная атака абсолютно голого человека напугала стражников, и они стали пятиться.

Каспар отбил удар алебарды, ловко перехватил ее за древко и вырвал из рук владельца, затем бросил во второго стражника и сбил его с моста – в ров.

Воры закричали «ура!», и копыта лошадей загрохотали по мосту. Отряд вырвался на свободу.

Они проскакали с полмили, затем перешли на шаг, и Лакоб остановил телегу, чтобы Каспар смог одеться.

– Уф, хозяин, как хорошо, что ты не помер! – вытирая со лба пот, сказал Слизень.

– Да, мы думали, твое дело труба, – признался Рыпа.

Стоя на телеге, Каспар надел чистую пару, сделал из разорванного одеяла портянки и надел сапоги. Затем нацепил доспехи, тщательно приладил шлем и застегнул пояс с оружием.

После этого он вернулся в седло и, заметив, что воры, привставая в седлах, высматривают что-то на дороге, спросил:

– Кого ждете?

– Котлету! – ответил Рыпа.

– Он не приедет.

– Приедет, – возразил Красавчик. – Котлета – он шустрый, обязательно вывернется.

– Не в этот раз. Ему алебардой голову раскроили.

– Как раскроили? – Все воры повернулись к Каспару.

– Обыкновенно, во внутреннем дворе, у нас с Лакобом на глазах.

– Но ведь у него было наше золото! – в отчаянии воскликнул Красавчик.

– Да не золото это было… – Каспар усмехнулся. – Вы стащили мешок с медью, за него даже доброго коня не купишь.

– Врешь, Фрай! Откуда ты знаешь, что там медь была?

– Когда Котлета упал, мешочек открылся и все монеты разлетелись по двору, наверное, стражники их до сих пор собирают.

Воры угрюмо молчали, их лошади тоже опустили головы и били по земле копытами.

– Вы где эти тряпки взяли? – спросил Каспар.

– В мастерской у «барсука» одного, – сказал Рыпа. – Мы бы и тебе захватили, но, хозяин… – Он развел руками. – Думали, ты помрешь.

– Вы ограбили дамского портного и выглядите как полные дураки.

Воры стали посматривать друг на друга, и постепенно до них стало доходить, что Каспар прав – это была женская одежда.

Осознав это в полной мере, они стали с ругательствами срывать с себя цветные наряды и нежные кружева, вскоре оставшись все в тех же прогоревших штанах и куртках.