– Сюда ставь, молодка, – кивнул Свинчатка, пряча улыбку.

– Прям как неживые, чесслово, – пробурчала баба и со стуком, одну за другой, поставила на стол четыре глубокие плошки.

– Рот закрой или на красавицу загляделся? – поддел Рыпу Свинчатка.

– Это какая-то лошадь крестьянская, – сказал тот, переводя дух.

– Тихо, – испуганно одернул его Слизень. – Она возвращается…

Все замолчали, страшная баба действовали на новичков угнетающе. Подойдя к столу, он шваркнула на него отглаженный, свернутый вчетверо кусок застиранного холста и, поводя тяжелыми бедрами, ушла на кухню.

– Это чего такое? – недоуменно произнес Рыпа, осторожно разворачивая тряпицу.

– Это для удобства, – пояснил Красавчик, – руки вытереть или там харю промокнуть. В хороших заведениях всегда так.

– Ну не такое уж оно и хорошее, – возразил Рыпа и, свернув тряпку, по-хозяйски засунул в карман. – В Ливене и получше бывают.

– Может, и бывают, а тряпочек не дают, – заметил Слизень.

– На то и столица, – согласился Свинчатка. – А тряпицу положи на стол, Рыпа, негоже нам мелочиться.

– Правильно, – согласился Слизень. – Мы к отъезду бельишко во дворе снимем, а тряпку ты здесь брось.

Рыпа с сожалением положил на стол грошовую добычу, а затем, подумав, снова взял и с достоинством промокнул ею губы.

– Я вот об чем подумал, братцы, – начал Красавчик, скобля зубами свиные ножки. – Срываться нам надо, пока целы.

– Куда срываться-то? – удивился Слизень. – Мы же на дело подрядились.

– Как подрядились, так и отрядимся.

– А зачем нам это? Денег-то не получим, ты же жирок нагулять собирался, оружие прикупить, – заметил Свинчатка, выгребая бобы деревянной ложкой.

– Деньги мы возьмем у Фрая.

Свинчатка прожевал бобы и отрицательно покачал головой.

– Я хозяина убивать не буду…

– И я тоже, Красавчик, – добавил Слизень.

– Ну… и мне тоже не хочется, – поддержал их Рыпа. – Поначалу – да, готов был порвать его руками, а теперь нет – нормальный он мужик.

– Кто сказал, что я собираюсь его убивать?

Красавчик умиротворяюще улыбнулся, у него не было другого выхода.

– Положим камень в тряпку, тюкнем несильно и золотишко выгребем.

– У него будет пять золотых… – напомнил Рыпа.

– Дурень, у него будет больше – это он тебе сказал, а на самом деле возьмет побольше, да и серебро у него имеется. Нормально возьмем, мало не покажется.

– Нехорошо человека совсем без монеты оставлять, – возразил Свинчатка, ему этот план совсем не нравился.

– Да он в банк пойдет и возьмет себе еще, у него же свиток имеется, ему в любом городе золотишка отсыплют.

– Ну хорошо, заберем золотишко, а потом куда? – спросил Слизень, помешивая еду ложкой.

– Вернемся в Ливен, – пожал плечами Красавчик.

– А потом туда вернется хозяин, поймает нас и вытряхнет кишки, – не поднимая головы от тарелки, подвел итог Рыпа.

– Вытряхнет, – со вздохом произнес Свинчатка. – Ему это несложно.

– Ну тогда не будет возвращаться – останемся в Харнлоне, всю мелкую шантрапу к ногтю! Налог навесим, заставим нам носить, будет как в Ноэле, только еще лучше, вот увидите!

– Эй, хуторяне, монеты имеются? – раздался совсем рядом чей-то неприятный голос.

Красавчик повернул голову и, встретившись взглядом с нахалом, задавшим этот вопрос, ответил:

– Монеты, конечно, имеются, только я сегодня бродягам не подаю.

– А вы кто такие, а? – спросил второй нахальный посетитель. – Что-то я вас раньше не видел.

– Это и понятно – у тебя «шары» мутные, – поддержал командира Свинчатка. Дело шло к драке, это всем было ясно.

– Ну-ка, пойдем посмотрим, какие вы разговоры умеете разговаривать, – сказал первый из недругов и кивнул в сторону двери.

Красавчик и его товарищи разом поднялись и проследовали за местными на улицу, где уже спускались сумерки. Возле входа стояли два фонаря, но трактирщик берег масло и зажигал их только в полной темноте.

– Пошли, – сказали незнакомцы и свернули за угол.

Красавчик помнил, что где-то здесь должен быть видимый из окна их комнаты двор. Двоих местных он не боялся и уже готовился выхватить из-под куртки заточку – дело было привычное.

После недолгих расспросов Каспар вышел к банку Игги Торнсена. Вход в заведение был ярко освещен большими масляными лампами, спрятанными в пузатые стеклянные сосуды. Прежде видеть такое Каспару не приходилось, и он, остановившись, стал с интересом разглядывать эту диковину.

Мимо проезжали экипажи, проходили люди, но никто из них не обращал на Каспара внимания, большой город жил собственной жизнью.

Из дверей банка – окованных и переплетенных для верности железными полосами, вышел вооруженный дубинкой охранник. Подойдя к Каспару, он выразительно на него посмотрел и вежливо спросил:

– Вы к нам, ваша милость?

– Да, я к господину Торнсену.

– А по какому делу?

– А вот об этом я скажу только ему.

Охранник на мгновение задумался, затем посторонился и сказал:

– Пожалуйста, проходите.

Он внимательно оглядел вечернюю улицу, но, не заметив ничего подозрительного, проследовал за посетителем в узкое, тесное помещение.

Лишь после того как охранник запер дверь на широкий металлический засов, открылась другая дверь, которая вела в сам банк. Каспар вошел в приемную, отгороженную от основного помещения красивой витой решеткой.

– Присаживайтесь, ваша милость, господин Торнсен сейчас выйдет, – сказал охранник и скрылся за невысокой матерчатой ширмой.

Каспар сел на деревянный стул и огляделся. Здесь тоже ярко горели лампы в стеклянными колпаках, света они давали гораздо больше, чем те, что без стекла.

С другой стороны решетки появился банкир, он сел напротив Каспара и сказал:

– Слушаю вас, уважаемый.

– Я Каспар Фрай из Ливена. У меня вексель от господина Буклиса, по которому я хочу получить деньги.

С этими словами Каспар развернул слегка помявшийся свиток и подал банкиру. Тот бережно его принял и, быстро прочитав, кивнул.

– Рольф, принеси сундучок! – приказал банкир кому-то невидимому.

Каспару показалось, что банкира никто не слышит, кроме, может быть, охранника за ширмой, однако скоро послышались негромкие шаги и к банкиру вышел пожилой клерк, неся лакированную шкатулку. Он поставил ее перед Торнсеном и сделал два шага назад. Банкир достал из кармана маленький ключик и отпер крышку.