– Значит, некому подтвердить отцу Юстасу, что он прав. – Улыбка исчезла с его лица. – Такие сокровища опасны для всех, кому о них известно. Золото творит странные дела с мозгами человека: заставляет его всякое думать, всякое делать. Я понимаю, отчего кто-то позволил тайне умереть вместе с ним.

– Мы теперь знаем, – с дрожью ответила Дейзи. Убедившись, что никакого дракона нет, она дрожала от холода.

– Правильно, детка, – сказал Мери. – Но пока мы не узнаем, что хочет делать с сокровищем твой дядя, нам лучше помалкивать.

Дейзи согласилась и протянула ему мизинец. Когда он с недоумением посмотрел на ее палец, она тяжело вздохнула:

– Эти взрослые! Думают, они знают все на свете.

Чтобы сохранить тайну местонахождения сокровища, она заставила озадаченного Мериуэзера пройти ритуал «клятвы».

– Ну вот, – удовлетворенно сказала она. – Теперь все в порядке.

– Полная нелепость! – возмутилась Изабелла, сердито глядя на скандальный газетный листок около ее тарелки с яйцами и тостом.

– Что? – спросила Жаклин с дальнего конца длинного обеденного стола.

Родовитые люди обычно ели утром в маленькой комнате для завтрака, а не в большой столовой, но Изабелла не придерживалась условностей. Поскольку она редко вставала раньше полудня, ее завтрак вполне мог быть почти обедом.

– Этот театральный критик намеренно глуп. – Изабелла отшвырнула газету и очистила дольку апельсина, тщательно удаляя белые прожилки. – Все, у кого есть глаза, знают, что настоящая пьеса вчера разыгрывалась в ложе герцога Кентского. Туда в антракте зашла его жена, застав герцога с любовницей.

– Как ужасно для жены, – сказала Жаклин, ложкой гоняя по тарелке сливу. Прекрасный буфет стонал под тяжестью лучшей еды, выставленной Нанеттой, чтобы пробудить ее аппетит. – А тебя это забавляет? Неужели ты не сочувствуешь боли жены?

– Уверяю тебя, никакой боли она не испытывает. Жена привела с собой в театр молодого красивого «кузена» из Йорка, – лукаво подмигнула мать.

Жаклин озадаченно нахмурилась, а мать продолжала:

– Как мне известно, у герцогини в тех краях нет родственников. Молодой человек был ее возлюбленным. О, тебе следовало там быть, дорогая. Но тогда нам пришлось бы делить мой театральный бинокль, а я ни за что не рассталась бы с ним. Герцог так очаровательно покраснел, – засмеялась Изабелла. – Ему известно, кто он в глазах света.

– Неверный муж с раздражительным характером?

– Хуже. Лицемер. Общество может закрыть глаза на мужскую неосторожность, даже тайно одобрить ее, но общество не выносит обмана. Боюсь, сценическое искусство его светлости затмило игру актеров на сцене. Интересно, на такую ли реакцию надеялась герцогиня? Она должна была знать, что муж там. О, браво! – Изабелла беззвучно хлопнула в ладоши. – Думаешь, она могла специально устроить скандал?

– Зачем ей это делать?

– Чтобы привлечь внимание нахального герцога, – ответила Изабелла, подняв чашку в насмешливом тосте. – За герцогиню Кентскую! Хорошо сыграно, мадам.

– Ты говоришь так, словно брак – это нечто вроде шахматной партии.

– Удачное сравнение. По-моему, сердечные дела всегда сродни игре. Ей-богу, любовница должна мыслить стратегически, когда имеет дело с любовником. Но мало кто из жен выказывает подобную инициативу. Думаю, любовнице герцога скоро понадобится новый покровитель, – сообщила Изабелла. – Кто знает? Он мог действительно любить свою жену и не сознавать этого до последнего момента.

Жаклин покачала головой. Доживи она до ста лет, и тогда ей не понять образ мыслей Изабеллы.

– Любовь довольно болезненна даже и без старания умышленно причинить другому человеку боль.

Мать сочувственно улыбнулась:

– Я иногда забываю, насколько ты еще молода, дорогая.

– Не думаю, что когда-нибудь снова почувствую себя молодой, – пробормотала Жаклин.

– На самом деле я жалею любовницу. – Изабелла вздохнула. – Надеюсь, она проявила благоразумие и внесла свое содержание в контракт.

– Содержание?

– Конечно. Женщины полусвета должны сами заботиться о собственном будущем, никто за них этого не сделает, – объяснила Изабелла, обведя рукой великолепно обставленную столовую. – Как видишь, я поступила именно так. Когда ты молода и красива, легко увлечься романом или страстью. Но с годами я стала больше увлекаться драгоценностями и банкнотами, чем любовными сонетами обожателей, восхваляющих мои чары. Кроме того, они были плохо написаны и на тот период в моей карьере… – она пожала плечами, – явно ложные.

Несмотря на ее возраст, Изабелла все еще была очень востребованной. Она сопровождала джентльменов на вечеринки и другие развлечения, служа не только украшением партнера, но и благодаря блеску своего ума привлекая к нему интересных и нужных людей. Изабелла считала близкими друзьями многих знаменитых художников и философов, как в Лондоне, так и на континенте. Приглашение на обед к Изабелле Рен было поводом для веселья среди городского полусвета.

– Я действительно хочу, чтобы вечером ты пошла со мной. Опера новая и, говорят, очаровательная. Поет итальянский кастрат, – уговаривала Изабелла. – Конечно, противный обычай, но звук великолепный. Ты когда-нибудь слышала?

Жаклин покачала головой и мысленно вздрогнула, представив увечье, каким достигаются вокальные чудеса среди музыкантов.

– Представь чистоту и мелодичность детского сопрано при силе мужской груди и возможностях дыхания. Правда, сюжет не блещет, но музыка искупает все недостатки. Скажи, что пойдешь. Для нас оставлена прекрасная ложа.

– Прости, мама. Я не в том настроении, чтобы появляться в обществе.

– Почему? Живот у тебя более плоский, чем у меня. Никто и не подумает, что ты беременна. Отчего хоть раз не доставить себе удовольствие?

Жаклин криво улыбнулась:

– Боюсь, из-за желания доставить себе удовольствие я и попала в затруднительное положение.

– Никогда так не говори. Если любишь человека, не сожалей о радости, которую вы подарили друг другу. – Подойдя к другому краю стола, Изабелла с чашкой в руке села рядом с дочерью и доверительно наклонилась к ней: – Ты любила Гейбриела Дрейка?

«Больше, чем способна выразить», – подумала Жаклин. Но сказать это вслух значило открыть свое сердце, которое в безопасности, лишь когда остается закрытым, как закрыто ото всех воображаемое сокровище Драгон-Керна. Она ответила вопросом на вопрос:

– А ты любила всех своих мужчин?

– Всех своих мужчин, – передразнила Изабелла. – Услышав тебя, все подумают, что я была проституткой, отдающейся в переулке за два пенса. Должна тебе сказать, моя дорогая, что, несмотря на избранный круг обожателей, число мужчин, которых я за все годы действительно брала в свою постель, можно пересчитать по пальцам одной руки.