Она, наверное, душу дьяволу заложила, чтобы подсунуть меня Анне. Других объяснений я не нахожу. Потому что когда среда плавно переезжает в субботу, это попахивает серой и преисподней.

Когда я сажусь в кресло к Анне, она только хмыкает.

— Вот, значит, из-за кого я лишилась законного перерыва. А я-то думаю, кто бы это мог быть? О, да, у Лизы отличный нюх на клиентов. Она не прогадала.

Анна набрасывает мне на плечи идеально белое покрывало и взглядом окидывает мое лицо в зеркале. В стрижке я как бы не нуждаюсь, но при желании всегда можно найти, что подправить. Времени в обрез.

Ее прохладные пальцы касаются висков, проходятся по линии лба.

— Что тебе нужно, Одинцов? — спрашивает она напрямик, и времени у меня остается еще меньше.

— Спросить кое-что хочу, — хриплый голос выдает меня с головой. Я залезаю в карман и на раскрытой ладони показываю отрицательный тест на беременность.

— Та-а-ак, — в голосе Анны я не слышу ничего хорошего. — Не удержалась все же, — это она не мне, но то, что Анна знает, что это значит, уже дает надежду получить подробности.

— От чего не удержалась? — спрашиваю спокойно и мягко, чтобы не спугнуть, но Ликина подруга уже захлопнула раскрытые дверцы своего внутреннего комода и посмотрела на меня с неприязнью.

— А тебе-то какое дело?

— До всего, что касается Лики, мне есть дело, — немного жестче, чем хочется, но или я Анну расколю, или она так ничего важного и не скажет.

Ликина подружка щелкает ножницами, а затем включает машинку. Легко касается висков. После ее манипуляций остается очень красивая линия. Она мастер, это видно. И по движениям, и по взгляду.

— Вот и спроси ее, что ты жмешься?

— Я спрашивал. Не говорит, — я решаюсь быть откровенным до конца. — Мать сказала, что она беременна.

— А ты нашел пустой тест, — язвит Анна. — Он вообще мог и моим быть и чьим угодно. Ты об этом не подумал?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Он Ликин, — я в этом не сомневаюсь. — А еще я хочу знать, что за ерунда с восьмьюдесятью днями.

У Анны брови лезут на лоб.

— А об этом ты откуда знаешь?

— Слышал от тебя и от бывшего Ликиного мужа. Я ему сегодня лицо подправил, — зачем-то хвастаюсь, и попадаю в «яблочко»: Анна оживает, глаза у нее блестят.

— Правда? Дал в табло?

— Нос сломал, — откровенничать, так на всю катушку.

Анна складывает инструменты, смахивает что-то видимое только ей с моего лица кисточкой.

— Короче, — снимает с меня покрывало. — Стричь тебя не нужно, а виски я поправила. Угостишь девушку обедом?

— Без проблем, — соглашаюсь, понимая, что, возможно, мне что-то все же обломится из объяснений непонятных для меня моментов.

Она ведет меня в кафетерий, не стесняясь заказывает тонну еды, начинает с аппетитом есть, а затем размахивая вилкой, решает не рассказывать, а выжать из меня побольше информации. Что ж, я готов.

— А ты вокруг Лики просто так вьешься или как?

Я смотрю ее в глаза.

— Просто так никто и никогда не вьется. У каждого есть какие-то определенные мотивы.

— И каковы твои, Одинцов? — щурит Анна глаза.

— Самые серьезные.

— Насколько серьезные? — она дотошна. Ей нужно получить правильный ответ.

— Чересчур серьезные, — иногда правду говорить просто. Она помогает груз с души скинуть.

— А если она бесплодна, Одинцов? — ну, это мы уже слышали, нас этим не удивить. Решила посмотреть, испугаюсь ли я или в шок упаду?

— Усыновим мальчика или девочку. Или и то, и другое. Как захочет Лика.

И, наверное, вот этот уверенный ответ склоняет чашу весов в мою сторону.

— Ну, может, как раз об этом тебе и стоило с ней поговорить, а? По душам, без кругов вокруг да около? Что тебя останавливает?

— Ее нежелание со мной делиться. Со временем, поговорю обязательно. У меня… проблемы с правильным изложением мыслей. Я тут попытался объяснить, только хуже сделал. Так что там на счет теста и восьмидесяти дней?

Анна вздыхает, ковыряясь в гарнире, тянется к стакану с напитком.

— В общем, еще неизвестно, беременная Лика или нет, — бросает она быстрый взгляд на меня. Да, Анна знает, что на моем дне рождении мы с Ликой не книги читали в моей комнате. Но, наверное, как и Лика, думает, что я ничего не помню. — Слишком мало времени прошло, ясно? — добавляет она, снова наградив меня быстрым и острым взглядом.

Слишком мало времени… В ушах у меня шумит, будто внутри оркестр сидит и надумал настраиваться. Какофонию звуков перебивает повторяющаяся фраза: слишком мало времени прошло! По кругу, как заевшая пластинка: мало, мало, прошло мало времени…

А это значит лишь одно: он мой. Мой! Если Лика беременна, то это мой малыш!

Лика

Как много, оказывается, человек накапливает вещей за неполный десяток лет. Страшно подумать, что было бы, проживи я с Рубиным лет тридцать. Но, слава богу, он со мной решил расстаться намного раньше. Кажется, я ему благодарна за это.

Несмотря на то, что я беру только личные вещи, их оказывается непростительно много. И паковать их — та еще задачка. Пришлось бежать в соседний супермаркет и запасаться большими пакетами. Постепенно у меня образовывалась пакетная гора.

Рубину я оставляю все: дорогую одежду на выход, украшения, которые он мне дарил — пусть обвешается барахлом и побрякушками с ног до головы. Я представляю Рубина в дизайнерских женских шмотках, цепочках, кольцах, колье, и смеюсь почти все время, пока собираю вещи.

Потом я устала. Понятно, что толком ничего не уложено, но у меня впереди еще воскресенье. Вообще-то мне работать и с Юриком договорились позаниматься, но я легко решаю этот вопрос: магазин работает до обеда, так что мой напарник и без меня справится, а я заслужила передышку, которая нужна мне, чтобы завершить этап под названием «прошлое». Заявление «без содержания» — и жизнь снова прекрасна!