В первый момент она заметила, что оказалась в круглой комнате с голубыми шторами и куполом вместо потолка. А потом она уже ничего не видела, кроме цветов — цветы в гирляндах украшали стены, огромные букеты лилий стояли возле голубых штор, а через распахнутые на террасу двери виднелось бесконечное море цветов.

Окинув все это одним взглядом, Вирджиния обратила взор на единственного человека, который, стоя на террасе, рассматривал озеро. Его силуэт темнел на фоне горящего заката, и когда он пошел ей навстречу, казалось, он шагнул прямо из огня.

— Вирджиния!

Стоило ему только произнести ее имя, как она почувствовала, как будто он высказал все, что было в их сердцах, а потом он поднес ее руки к своим губам, и она ощутила теплоту и жадную неутолимость его прикосновения.

— Позволь мне взглянуть на тебя!

Так и не выпустив ее рук из своих, он развел их широко в стороны и отступил назад, чтобы хорошенько разглядеть ее.

— Ты — словно солнечный лучик! — сказал он. — Нет, звезда, упавшая с неба. Звезда, которая будет указывать мне путь, вдохновлять меня и помогать мне. Ведь правда, Вирджиния, ты — моя звезда?

— Ты… вернулся, — ничего другого она сказать не могла, так как это было для нее самым главным.

— Я вернулся. К тебе, — тихо промолвил он. — Пойдем, обед уже ждет нас.

Он взял ее за руку и повел на террасу. Это был просто большой балкон, примостившийся на самом краю острова, скрытый от замка деревьями и кустарником, но открывающий великолепный вид на озеро, где вдалеке виднелся мостик, а за ним — ручей, проложивший свой извилистый путь среди зелени парка. На террасе был накрыт стол на двоих, украшенный орхидеями и плющом. Вся балюстрада была в цветах, главным образом в лилиях, что очень понравилось Вирджинии, так как от них исходил сладкий экзотический аромат.

— Ты скучала по мне? — спросил герцог. Взглянув на его лицо, освещенное лучами заходящего солнца, Вирджиния поняла — что-то произошло. Он изменился. Прочь исчезли циничные напряженные черточки, которые порой так ее пугали. Прочь исчезла молчаливая сдержанность и впечатление, будто он постоянно борется неизвестно с чем. Впервые за то время, что она знала его, он выглядел молодым и беззаботным, и она поняла, что не ошиблась, решив, что произошло нечто, способное полностью изменить их отношения. От смущения она не смела взглянуть ему в глаза.

— Мне кажется, ты напрашиваешься на комплименты, — произнесла она в ответ на его вопрос.

— Неужели ты флиртуешь со мной, Вирджиния? — спросил он и улыбнулся самым краешком губ, — Раньше такого никогда не было.

Вирджиния рассмеялась.

— Просто не представлялась возможность, — призналась она. — Мы все время должны были участвовать в серьезных, даже страшных событиях.

— Но сейчас все драконы побеждены, — сказал он. — И вовсе не святым Георгом — ему не удастся поставить это себе в заслугу — а его принцессой. Моя счастливая звезда! Знаешь, Вирджиния, если бы не ты, я был бы уже мертв!

Вирджиния даже вздрогнула.

— Давай не будем говорить об этом, — попросила она. — Не сегодня. Забудем все, что случилось. Представим, что мы не прошли через все те ужасы. Их никогда не было. Вместо этого подумаем, что мы просто два человека, которые встретились, два человека, которые… нравятся друг другу… немного.

— Которые любят друг друга, Вирджиния! — поправил ее герцог. — Давай смотреть правде в лицо. Я люблю тебя и больше не боюсь заявить об этом. Я люблю тебя, Вирджиния!

В его голосе было столько страсти, что она ощутила трепет во всем теле.

Он подвел ее к столу. Лакеи принесли тонкие, экзотические блюда, наливали вино в хрустальные бокалы. Но Вирджиния не замечала, что она ела и пила. Она только знала, что время бежит слишком быстро. Когда стемнело, Вирджиния взглянула на озеро и увидела, что вдоль всего берега мерцают огоньки. Их зажгли невидимые руки, и они же подтолкнули их, пуская вплавь по неподвижной водной глади — маленькие кораблики в виде цветов, посредине которых светились мигающим огнем свечи.

— Как красиво! И как только ты придумал такую красоту? — воскликнула Вирджиния.

Они поднялись из-за стола, чтобы полюбоваться этим зрелищем. Когда они вернулись обратно, стол исчез, а вместе с ним и слуги. Остался только мягкий, удобный диван в подушечках, на котором она могла сидеть рядом с герцогом и любоваться озером. Он сел рядом и взял ее руку в свою.

— Ты счастлива? — спросил он. — Твои глаза сияют ярче, чем все свечи на озере.

— Ты же знаешь, я счастлива, — ответила Вирджиния, — Не только потому, что ты устроил все это для меня, но и потому, что мы вместе. Пусть я покажусь тебе глупой, но когда ты уехал, мне показалось, что мы никогда больше не увидимся. Даже сейчас мне не верится, что тебя не подстерегает опасность за каждым темным углом, или что мне не нужно больше волноваться за каждый твой шаг, за каждый проглоченный тобой кусок.

— Ты действительно испытываешь ко мне такие чувства? — спросил герцог.

— Если бы я флиртовала с тобой, — ответила Вирджиния, — я бы так не говорила. Но… да — именно это я чувствую!

— Дорогая моя, как мне рассказать, что значат для меня твои слова? — промолвил герцог. — Я хочу, чтобы ты знала об одном. Всю свою жизнь я хотел встретить ту, которая полюбила бы меня ради меня самого — не потому, что я герцог, не потому, что я богат, знатен, могуществен, а просто полюбила бы во мне мужчину.

Он замолчал на секунду и отвернулся. Вирджиния поняла, что воспоминания о прошлом больно ранят его.

— Когда я был еще очень молод, — тихо продолжал герцог, — я полюбил одну красивую девушку и думал, что она любит меня так же, как я ее. Она уверяла меня в этом. Говорила, что для нее ничего не имеет значения, кроме меня самого. Мы обручились и должны были вскоре пожениться, когда однажды, совершенно случайно, я узнал, что она любит другого человека, очень небогатого. Но она не согласилась разделить с ним судьбу, потому что хотела получить все, что я мог дать ей, будучи сыном своего отца.

У Вирджинии вырвался сочувственный возглас. Пальцы герцога сомкнулись на ее руке.

— Теперь все кажется глупым, — произнес он, — когда вспоминаешь, как я страдал тогда. Молодые часто очень ранимы. После такого урока я повзрослел за одну ночь, но к тому же стал очень циничным во всех вопросах, касающихся женщин. У меня было много романов, Вирджиния, и я не буду скрывать этого. Если женщины были готовы подарить мне свою благосклонность, то было бы против человеческой природы отвергать их. Но всегда в глубине сознания у меня оставалось сомнение: а были бы они такими благодушными, не будь я такой важной особой. Эта мысль отравила всю мою жизнь. Я всегда искал кого-то, кто полюбил бы меня, кому бы ничего не нужно было от союза со мной — ничего, кроме любви.

— Наверное, мы все стремимся к одному и тому же, — мягко заметила Вирджиния.