Неожиданно наступила тишина. Вирджиния крепко стиснула пальцы, пытаясь унять охватившую ее дрожь. На секунду ей показалось, что она потеряет сознание от радости, которая пронзила ее как молния. Затем дрожащим голосом она произнесла:

— Себастьян, я должна тебе что-то сказать.

— Уходи, Вирджиния, — почти со злостью воскликнул он. — Я не в силах больше справиться с собой.

— Но это важно, Себастьян! Ты должен выслушать меня!

— Что именно? — спросил он, не глядя на нее.

— Я боюсь, что ты рассердишься на меня, — призналась Вирджиния. — Очень боюсь, Себастьян.

— Меня? — не поверил он.

— Да, тебя! Когда… ты… сердишься… ты сам не знаешь, как это страшно… Он невольно улыбнулся.

— Боже, Вирджиния, — сказал он, — какой ты ребенок! Одна из твоих самых обворожительных черточек — это то, что ты можешь превращаться из очень серьезной молодой женщины в ребенка, способного растрогать кого угодно. Скажи мне, что хотела, Вирджиния.

Я не рассержусь.

— Ты обещаешь… что бы это ни было?

— Не представляю, как я могу рассердиться на тебя, — сказал он, — но если тебе доставит удовольствие, то хорошо, я обещаю.

— Тогда, Себастьян, — проговорила Вирджиния таким тихим голосом, что герцог с трудом расслышал ее, — задавай свой вопрос… ради которого ты приехал сюда… и если понадобится… то на коленях…

— Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— Видишь ли, Себастьян… — запиналась Вирджиния. — Ты часто повторял… что я кажусь такой… искренней и такой… прямодушной, но… на самом деле… я обманывала тебя.

— О чем ты говоришь? — вспылил герцог. — Обманывала меня! С кем? В твоей жизни нет, не может быть другого мужчины.

Он схватил ее за руки с такой яростью, что его пальцы впились в ее нежную кожу.

— Единственный мужчина в моей жизни, — прошептала Вирджиния, — это… ты… мой… муж!

Секунду герцог смотрел на нее, как будто она лишилась рассудка. Его руки медленно разжались. Он отступил на шаг, сильно побледнев.

— Ты пытаешься сказать мне, — с трудом произнес он изменившимся голосом, — что ты моя жена?

— Да… именно так, — сказала Вирджиния. — О, Себастьян, ты обещал… не сердиться.

— Не знаю, что и сказать, — произнес герцог. — Мне и в голову не могло такое прийти. Но моя жена была…

— Толстой и уродливой! — перебила его Вирджиния. — Но все же это была я. Да я и не могла быть другой. Меня все время перекармливали. Я прекрасно отдавала себе отчет в том, как я выгляжу, и была уверена поэтому, что ты меня не узнаешь.

— Так ты приехала в Англию шпионить за мной! — возмутился герцог.

— Вовсе нет, — возразила Вирджиния. — Я приехала в Англию, потому что… ненавидела тебя, потому что презирала тебя, потому что хотела… развестись.

— Ты хотела развестись? — повторил герцог, не веря своим ушам.

— А ты думаешь, я хотела выходить за тебя замуж? — спросила Вирджиния. — Одна мысль о подобном браке вызывала во мне ненависть и отвращение, но моя мать вынудила меня дать согласие. Передо мной был выбор — либо выйти за тебя замуж, либо провести семь лет жизни в исправительном заведении.

— Не могу в это поверить! — воскликнул герцог.

— Моя мать была снобом, — пояснила Вирджиния. — Она так жаждала, чтобы ее дочь сделалась герцогиней, что ни перед чем бы не остановилась.

— Я никогда не предполагал ничего подобного, — изумился герцог.

— А когда я пришла в себя, когда тетя Элла Мэй спасла меня от смерти или от душевной болезни, — продолжала Вирджиния, — я хотела только одного — свободы. Но тетя не позволила мне просить у тебя свободы, пока я не съезжу в Англию и сама не увижусь с тобой. И вот я приехала в замок с намерением возненавидеть тебя. Когда я увидела, как ты вышвыриваешь из дома ювелиров, извергая проклятия и ругательства, ты мне показался именно тем человеком, за которого, по моим представлениям, я вышла замуж.

— Так вот когда ты впервые увидела меня, — промолвил герцог. — Я очень хорошо помню тот случай. Моя мать… впрочем, это длинная история, я позже тебе все объясню, но она и раньше продавала фамильные ценности. Я был вынужден выкупать их, а те люди вновь пришли за добычей.

— Потом, как ты помнишь, — продолжала Вирджиния, — мы разговаривали с тобой на поляне возле озера, и я увидела в тебе совсем другого человека.

— И спасла мне жизнь, — тихо напомнил герцог.

— Наверное, все-таки хорошо, что я отправилась в Англию, — улыбнулась Вирджиния.

— Ты — моя жена! — пробормотал герцог. — Никак не могу поверить. Никак не могу понять. Не представляю, как ты можешь выглядеть так, вместо той…

— Толстой коротышки с ужасной, вульгарной диадемой на голове, — перебила Вирджиния.

— Бедной толстой девочки, — поправил ее герцог, — которой, как я думал, нужен был мой титул.

Он поднес руку к глазам.

— Мне кажется, что все это снится! — сказал он, — или, может быть, на самом деле, это один из твоих трюков, Вирджиния!

— Ты простил меня? — спросила она.

— Мне бы хотелось выяснить только одно, — сказал герцог — что ты теперь думаешь обо мне — о человеке, которого презирала, которого ненавидела, об охотнике за приданым, прибывшим в Америку получить твои Он шагнул к Вирджинии, произнося свой вопрос. Она не смела поднять на него глаза с длинными темными ресницами.

— Я думаю, что ты… гордый, властный, иногда деспотичный… повелитель, — прошептала она, — но… ты… настоящий мужчина.

При этих словах, столь много значивших для обоих, щеки ее запылали. Герцог подошел совсем близко.

— Ты права, Вирджиния, — сказал он. — Я — властный!

Он обнял ее и крепко прижал к себе.

— Ты — моя жена, — повторил он, — и позволь мне внести одну ясность. Развода между нами никогда не будет. Потому что, сколько бы мы ни жили, тебе не удастся еще раз убежать от меня. Я с тебя глаз не спущу. Ты моя! Поняла, Вирджиния? Моя! Не только потому, что мы женаты, но и потому, что ты доверилась мне.

Он так крепко обнял ее, что ей стало трудно дышать. Вирджиния так и не смогла взглянуть на него, и он, приподняв ее лицо за подбородок, повернул к себе, — Ты все еще боишься меня? — спросил он — я обещаю, я обещаю, что буду очень властным и деспотичным мужем. В то же время, Вирджиния, я буду любить тебя безраздельно, всей душой, как никогда не любили ни одну женщину. Скажи мне, только всю правду, ты этого ждала от меня?

— Я люблю тебя, Себастьян — прошептала она, — Я люблю в тебе… мужчину!

Тогда, коснувшись ее губ, он с трудом пробормотал:

— Я люблю тебя, моя дорогая, моя милая женщина и… моя жена!