очередь, получив «ввод» в «Графе Люксембурге» — пригласила на спектакль цирковых знакомых. Все протекало в рамках теплой дружбы, хотя после первого же манежного впечатления от выступлений джигитов Катя почувствовала, что влюблена, но форсировать события не стала. Гуляли они вместе по осеннему ночному городу — то Леша Катю после спектакля встречает, то она за ним зайдет — и пехом до гостиницы — по узким темным улочкам, заросшим акацией и липами.

Разговаривать им было интересно — будто сто лет знакомы — и детдомовское детство, и сибирское поселение Лехи Козловского во многом сходились, не по фактам, конечно, а по общему настрою детской души, жаждущей справедливости и рвущейся к радости сквозь все препоны не слишком благосклонной судьбы.

Сближала и общая для них тяга к лицедейству — театральному или цирковому — неважно. Главное — почти маниакальная приверженность своей профессии, никогда не оставляющая уверенность, что лучшего удела для тебя нет и быть не может.

Алексею Катя нравилась. Во-первых, она действительно генерировала позитивную здоровую энергию, которой у него самого последнее время вдруг стало не хватать. Во-вторых, Катя просто потрясающе делала то, что у Козловского категорически не получалось — она любила и умела петь.

Роман с Катей начался без особого взлета и надрыва на исходе Лешиного пребывания в цирке, являясь как бы логическим продолжением задушевной дружбы. Алексей уже оформлял свой выход на пенсию и убедил Караевых в своем решении начать оседлую жизнь — детей растить, дело себе какое-то присмотреть, может еще малышом обзавестись. В общем — точка, финальный выход и — занавес падает. Под занавес и сблизились они с Катей на коротких пару недель в слишком быстром течении которых Леша ощутил появление и стремительное вырастание настоящей привязанности к своей милой подружке. Она же металась между радостью и отчаянием: по мере приближения часа разлуки ее любовь повышала качество, сияя высокопробным червонным золотом (о эти алхимические секреты предразлучной возгонки!) Проводив Алексея в аэропорт, Катя долго бродила по городу в какой-то гипнотической дреме. А встретив поздно вечером в коридоре гостиницы Серго Караевича, сообщившего о возвращении внучка, ошпарила ноги кипятком и пришла в себя — проснулась.

К возвращению Алексея Катя сделала невозможное — сняла почти задаром двухкомнатную квартиру в старом квартале города, заботясь и о том, что бы удобно было в жилье пятилетнему малышу. Кроме того, подыскала Алексею место тренера-инструктора по стрельбе в спорткомплексе «Юность» и режиссерское место в учебно-постановочном отделении цирка. Жизнь наладилась быстро — уж очень летучим был Катин оптимизм и радостна ее победившая любовь.

Вообще-то — жизнь удалась! Радоваться только и радоваться, крутиться и крутиться. Катя занималась пением на дому с дочерью зав. универмагом, мечтавшей об эстраде и вязала из ровницы вошедшие в моду шапки с длинными шарфами, одев в свои изделия чуть ли не всю труппу. Деньги небольшие, но свести концы с концами можно, и даже позволить себе иногда маленькую роскошь — духи «Klimat» у спекулянтки, снабжающей театр, или американские джинсы для Леши.

Мальчонка оказался не по возрасту самостоятельным, копируя и манеру поведения, и даже интонации отца, которого просто обожал. И не мудрено чуть ли не три дня в неделю Максим проводил в цирке, а в субботу — на стрельбище. Алексей твердо вознамерился сделать из него наездника, пожалуй, это было сейчас самым интересным делом в его жизни.

Конечно, не формальная возможность выхода на пенсию, и не семейная жизнь с Катей заставили Алексея оставить работу в номере Караевых. На это были свои причины, в которых он не хотел до конца признаваться даже самому себе. Прежде всего — надежда на то, что сильные приступы головной боли, появившиеся после травмы позвоночника, постепенно пройдут — не оправдались. Напротив — если раньше ему удавалось усмирить боль усилиями воли или анальгетиком, то теперь лекарство почти не помогало, а приступы участились, изматывая силы и лишая возможности работать на манеже. В добавок, аттракцион Караевых, державшийся около двадцати лет, внезапно развалился, образовав два отдельных номера, а дед отошел от дела, осев в своей родовой станице. Туда и поехали они с Катей и Максимом однажды летом, перед тем как отправить парня в первый класс. Дед, казалось, совсем не изменился и на фоне ясного, абсолютно прозрачного неба, любовно очерчивающего силуэты горных хребтов, смотрелся величественно и гордо, как собственный портрет, написанный народным художником Налбалдяном. Только что-то в глазах было более горное, небесное, — не цирковое, не житейское. Просидели они целую ночь во дворе на скамейке под старой шелковицей, созерцая огромный, усеянный небесной пылью небосвод и думая о самом главном. Даже не думая, а глубоко и смутно ощущая Его присутствие.

— Ну ты, Леха, обязательно следующий раз опять с мальцом приезжай. Лихой джигит растет. И хозяйка у тебя хорошая, голосистая, спорая… Вон ведь как все мудрено сложилось…

8

…Катя ни в чем не могла пожаловаться на Алексея. Только одно смущало — тянул он с обручальным кольцом. Вернее — вопроса этого не поднимал, жили они в гражданском браке, а о свадьбе не заговаривали. Подозревала Катя, что неспроста. Видимо, осталась у Леши смутная надежда вернуть свою Женю.

Поэтому сильно переполошилась Катя, когда отправился Алексей по срочному вызову бывшего свекра, находящегося, якобы, при смерти. Значит опять — увидит Евгению и Вику, растревожит свою рану, да и кто знает, что надумает.

Ждала-ждала звонка, но как назло — молчок. И вдруг телеграмма — «Приезжаем с Викторией.» Катя даже ахнула — что бы это значило — второго ребенка в дом тащит! Но рванула на рынок с большими сумками — праздничный стол на семью готовить.

С покупками Кате повезло — индейку украинскую довольно дешево выторговала, с кавказцем перемигнулась — фрукты для детей взяла и еще деньги остались на овощи и сметану. На сэкономленные шесть рублей купила она шоколадных конфет ассорти по 200 грамм, да еще подарок для девочки яркие пластмассовые заколки для волос с разноцветными бусинками, что местные умельцы-цеховики в прирыночных ларьках сбывали. А ничего — почти Париж!. В день встречи Катя проснулась рано в приподнятом настроении. Она знала — все, что сегодня ни сделает, получится хорошо. И вправду — пирог с яблоками подрумянился как раз в меру, индейка хоть и просидела в духовке 4 часа, но легко прокалывалась вилкой, эклеры поднялись быстро, превратившись в раздутые золотистые шары. Катя крутилась — все бегом: в холодильнике полно салатов, в комнатах порядок. Напевая Карамболину-Карамболетту, она прыснула на шею несколько капель «Клима», прошлась