разложи я ее прямо тут, на стойке — как бы он на самом деле отреагировал? Конечно, я не собирался этого делать. Что за свинство? Вообще не представляю — что делать с трясущимся от страха и ужаса тельцем, пусть и весьма привлекательных форм и размеров. Это по меньшей мере не интересно!

Усевшись в удобное кресло рядом с журнальным столиком, я закинул ногу на ногу и некоторое время смотрел на замершую аки трепетная лань за стойкой Глафиру.

— Глашенька, солнышко, — сказал я и увидел, как становятся круглыми ее восточные глаза. — А можно мне самую большую кружку кофе, какая у вас найдется, и три… Нет, четыре! Четыре капитальных бутерброда с маслом, колбасой и сыром?

— А буженинка?.. — пискнула девица-красавица.

— Можно и буженинку вместо колбасы, на твое усмотрение. Не бойся ты меня, я между прочим, урук необычный. Я людей не кушаю, а очень даже наоборот. Натура у меня тонкая, можно сказать — романтичная. Представляешь — я к своей возлюбленной ехал, прежде чем меня сюда дернули. Понимаешь, есть у меня зазноба — красивая до умопомрачения, стреляет лучше всех и ни капельки меня не боится! Так что твоя небесная красота и стать меня не особенно волнует.

— Ваши девки страшные как смерть, чего им бояться? — снова пропищала она, а потом закрыла рот руками.

— Она лаэгрим, — усмехнулся я. — И да, мне тоже не очень-то нравятся орчанки. Дерутся сильно больно и вредные до ужаса. Но симпатичные тоже есть, это точно. Если говорить о наших, урукских девушках.

— Эльфийка? О-о-о-ого! — по всей ее фигуре, по расслабленной позе было видно — в обморок она падать больше не собирается. Общаясь со мной, Глафира орудовала там у себя, за стойкой, и пряные мясные и терпкие кофейные ароматы так и витали в воздухе. — А что, так бывает? Прямо как в сказке…

— Про красавицу и чудовище? — усмехнулся я. — Ты давай и себе кофе делай. И садись рядом.

— А так можно? — брови ее поползли вверх.

— Так князь что сказал? Что ты в полном моем распоряжении. Вот я и намереваюсь использовать тебя для совместного распития кофе. Садись. Слушай, а чего Демидовы вдруг — ди Сан-Донато? Всегда хотел спросить, но как-то не у кого было…

* * *

Когда князь вышел из стенки — в парадном вицмундире с золотым шитьем, весь роскошный и представительный, Глаша щебетала что-то про Тоскану и про то, как мечтает о том, чтобы Григорий Акинфиевич ее туда с собой взял, на эту самую виллу Сан-Донато. А я жевал божественно вкусный бутерброд с бужениной и угукал с набитым ртом.

— А вы имеете вкус к жизни, господин Резчик, — усмехнулся Демидов и Глафира тут же упорхнула из-за стола за стойку с испуганным видом. — Мне даже отчасти завидно. Кусок в горло не лезет в последнее время, представляете? Второй день заставить себя поесть не могу.

Я сунул в рот последний кусок бутерброда, запил его остатками кофе и помотал головой:

— Не представляю. То есть — горе ваше осознаю и постараюсь помочь, но кушать — нужно. Тут на вас всё завязано, если сил лишитесь — кто заботиться о людях будет? Всё ведь посыплется! Кому от этого легче станет?

Глафира мелко закивала, подтверждая справедливость моих слов.

— А, черт с ним, действительно… — прищурился князь. — Подай через пять минут кофе, и чего-нибудь… Того же самого, что наш гость вот так смачно уписывал за обе щеки. В кабинет принесешь.

Мановением руки Демидов сотворил в одной из стен приемных фигурную арку и мы прошли в его кабинет. Помещение это было, прямо скажем, помпезным: высоченные потолки с фигурной лепниной, малахитовые стены, позолота, огромный стол в форме буквы Т, с мощнейшим компьютерным терминалом с огромным вогнутым экраном, полки с книгами и огромная коллекция минералов в специальных прозрачных боксах. Хозяин замка уселся в свое кресло за столом, и указал мне на один из стульев напротив себя. Я, вертя головой во все стороны и разглядывая интерьеры, занял предложенное место и уставился на Демидова.

— Вы ведь в некотором роде специалист по хтоническим прорывам и аномалиям, верно? — он сцепил пальцы в замок.

— Узкий специалист. По Сан-Себастьянской Хтони, — скорректировал я.

— Тем не менее… Известно ли вам о присутствии на пораженных Хтонью территориях и акваториях могущественных сущностей, которые напрямую с тварями никак не связаны и миазмами не поражены, однако тоже могут считаться сверхъестественными и разумными, при весьма странном внешнем облике?

Если он говорит не о Слонопотаме, тогда о ком вообще?

— Приходилось встречаться, — у меня даже рожа зачесалась в тех местах, где по ней прошелся волосатый хобот. — Среди них действительно могут попадаться сущности весьма могущественные, спорить с этим сложно.

— Тогда нам проще будет друг друга понять… — Григорий Акинфиевич хлопнул ладонью по столу. — Без обиняков скажу: такая сущность прокляла наш род. За что прокляла? За дела наши. За страсть к добыче природного богатства! Да, мы рудознатцы и промышленники! Это в нашей крови! И столкнувшись с препятствием мы сметаем его — или обходим… Семь поколений назад мы нашли под Уральскими горами Хтонь. Место было грязное, древнее — и очень богатое. И там, в этой глубине, Николай Никитич Демидов, мой предок, встретил его…

Пауза была драматичная. Я ее выждал, давай возможность воплотить природный артистизм хозяину.

— Великого Полоза! — завершил он. — Николай Никитич, был великим магом, и вступил в сражение с золотым змеем, и одолел его, и завладел богатствами, доселе невиданными. Всё, что вы видите в Алапаевске, и в других наших уделах — результаты той находки.

— Но был проклят, — кивнул я.

— Не он — а наш род. Семь поколений — и всё. Не будет более Демидовых. Так сказал Полоз. Конечно, Николай Никитич принял меры, нанял лучших специалистов самого разного профиля, обратился в церковь, пожертвовал много денег… И полсотни лет для Демидовых всё было весьма сносно. Первые три поколения никаких последствий не ощутили, и перестали переживать по этому поводу. Род наш был большой, десятки и сотни отпрысков, среди них — множество магов! А потом стали рождаться девочки. Если один из четырех детей оказывался мальчиком — это считалось счастьем. И фамилия стала увядать. Сейчас Демидовых ди Сан-Донато не осталось вовсе. Кроме