чуть не увел у него жену. Вошедшие в раж бегуны распугивают овец, свиней, разоряют поленницу дров, груду пустых бочек и все, что попадается им под руки, вернее, под ноги. Портной катится внутри бочки, прячется в колодце и т. д.

А завершается комедия опять в духе Лассилы. Целую неделю после этого Ихалайнен не разговаривал с супругой. Два дня обдумывал начало неизбежного разговора с ней. И наконец решился. В бане он передал ей коробку спичек, за которой так долго ходил. Эта коробочка, ставшая причиной стольких происшествий, помогла им завязать разговор и помириться.

От примешивания к мягкому, теплому юмору Лассилы едкого смеха Гайдая получился набор разностильных эпизодов, а отсюда нечеткость авторской позиции, потеря национальной определенности характеров. О таком соединении можно сказать словами Пушкина: «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань».

Но ведь в других случаях, например в «Двенадцати стульях», такая половинчатая переделка первоисточника, насыщение его привычными гайдаевскими трюками не только было приемлемым, но даже приводило к положительным результатам.

Значит, там не было такого кардинального расхождения между позициями писателей и режиссера, не было такой непроходимой преграды между разными оттенками смеха. Было лишь несущественное расхождение, которое не препятствовало их объединению на новой идейно-художественной основе.

Что же произошло в данном случае?

Прежде всего соединялись слишком разные ценностные категории. С одной стороны — высокие художественные достоинства неповторимой прозы Лассилы. С другой стороны — и сам по себе не очень высокой пробы гайдаевский смех, к тому же сильно обесцененный от длительного применения. В результате многолетнего повторения без всякого развития его эксцентрическая манера начала даже приедаться. Поэтому сейчас было бы очень кстати для него продемонстрировать свою комедийную универсальность и создать в чистом виде комедию бытовую.

Во-вторых, юмор Лассилы в большей мере сочувственный и приязненный, чем гайдаевский. Если в смехе Гайдая неприязнь и сочувствие сосуществуют примерно поровну, то в юморе Лассилы неприязни и критики каких-нибудь десять процентов, не более. Все остальное — глубокое оправдание своеобразного поведения финских крестьян. Лассила почти целиком приемлет изображаемое — Гайдай издевается над ним.

Читая повесть, мы улыбаемся и понимаем, чем эти особенности вызваны. Разобщенность хуторов, размещенных к тому же вдали от городской цивилизации, связь с которой осуществлялась только с помощью личной лошади. Отсюда сохранившийся во многом патриархальный быт хуторян, замедленность процесса размышлений и неторопливость, степенность в поступках. У них свои, на первый взгляд странные понятия о чести, о личной собственности, о взаимоотношениях с соседями и с представителями городской полиции. Эти особенности складывались веками и в той или иной степени присущи всем финским крестьянам того времени и не зависят от их индивидуальных качеств. Для них взять лошадь с повозкой, когда рядом нет хозяина, то есть позаимствовать, для того чтобы догнать свою лошадь, отправившуюся, видимо, домой,— это оправданный поступок. Беспризорный поросенок среди множества дворов — это значит ничейный поросенок, которого можно поймать и подарить. Разговор с представителями полиции они ведут в привычном стиле, как со своими соседями: не только оправдываются, но возмущаются и обвиняют полицейских в том, что они не могут сразу же отличить честных людей от жуликов.

Актерские работы, как и всегда у Гайдая, безупречны. Наших советских исполнителей не отличишь от финнов. Более того, лучшим из них в этой типично финской вещи можно считать нашего Евгения Леонова в роли Ихалайнена. Он, пожалуй, сильнее всех доносит до нас дух Лассилы, его национальный колорит. И что особенно важно — помогает понять психологию финского крестьянина начала XX века: неторопливость и степенность, детскую наивность и непосредственность, разумность и природную смекалку. А глазное в нем — струящиеся из глаз тепло и доброта.

Комедия могла бы получиться ярче и содержательнее, если бы режиссер подчинил свою безудержную творческую фантазию духу первоисточнике.

НА ПРИВЯЗИ — ПО КРУГУ

Газеты за 1981 год.

21 января. Телеграмма Л. И. Брежнева Рональду Рейгану по случаю вступления его на пост Президента США.

12 мая. Телеграмма Л. И. Брежнева Ф. Миттерану по случаю избрания его на пост Президента Франции.

29 октября. Сообщение об учреждении ЦК КПСС знака «50 лет пребывания в КПСС». В этот же день в Кремле этот знак был вручен Л. И. Брежневу.

7 ноября. Государственная премия СССР присуждена фильму «Москва слезам не верит» (режиссер В. Меньшов).

13 декабря. В Польше введено военное положение. Началось интернирование главарей «Солидарности» и других антисоциалистических группировок.

Газеты за 1982 год.

31 марта. Межпланетная станция «Венера-13» достигла планеты Загадок. Спускаемый аппарат станции совершил мягкую посадку на поверхность планеты.

Июль. 23-й Международный кинофестиваль в Карлови-Вари. «Гран-при» присужден фильму «Красные колокола» («Мексика в огне»; режиссер С. Бондарчук).

12 ноября. Внеочередной пленум ЦК КПСС, созванный в связи с кончиной Л. И. Брежнева. Генеральным секретарем ЦК КПСС единогласно избран Ю. В. Андропов.

Примерно с 1979 или 1980 года начался, пожалуй, самый позорный период нашей жизни, нашей истории. Упования на обновление общественного уклада в связи с разоблачением культа личности были окончательно похоронены. Наши партийно-государственные лидеры были лишены элементарных интеллектуальных и деловых качеств. К концу жизни Брежнев двигался как манекен, с трудом выговаривал слова, и его прилюдно называли маразматиком. Гроза инакомыслящих Андропов, став генсеком, по слухам (обо всем приходилось узнавать по слухам), объявил войну коррупции, но тотчас очутился в больнице, даже не дав возродиться новым надеждам. А потом в вожди выбрали явно недееспособного, дышащего на ладан старика. Невольно возникали вопросы: какая же атмосфера царит на нашем Олимпе? И кто там все эти годы правит бал?

Почти все понимали, что жить так больше нельзя, но сделать ничего не могли. Тоталитаризм по-прежнему душил и карал. Протестующих упекали в психичку и за решетку. В печати свирепствовала цензура. Жизненная правда в произведения литературы и искусства пропускалась строго дозированными порциями и стала остродефицитным товаром, которым не гнушались торговать и спекулировать. Для полной правды появились «Самиздат» и «Тамиздат». Тлетворное давление зловещих сил порождало в народе душевное разложение: одни впадали в великое уныние, другие пропитывались черным безразличием и подлым цинизмом.

Этот период в истории нашей страны можно, пожалуй, назвать годами безвременья.

Стараясь следовать установленному самому себе ритму один фильм за два года,— Гайдай поставил за то время две новые комедии: «Спортлото-82» (1982; авторы сценария В. Бахнов и Л. Гайдай) и «Опасно для жизни» (1985; авторы сценария О. Колесников, Р. Фурман и Л. Гайдай).

В первой картине действие закручивается вокруг выигравшего билета спортлото. Не говоря уже о далеко не новой