— Нет, — возразил Мол. — Это не...

За спиной раздался шум крыльев.

Мол отреагировал инстинктивно — выбросил левую руку назад и выхватил когтекрыла из воздуха. Его правая рука так и висела бессильно: казалось, раненный оружием виквая ситх утратил контроль над ней — по крайней мере, временно. Левой рукой схватив птицу за одно крыло, другое Мол сжал зубами и растянул их во всю ширину.

«Дезориентируй ее, заставь впасть в бешенство, чтобы она не смогла отличить друга от врага. Это единственный путь».

Птица отчаянно вырывалась, извивалась, скручивалась, неистово клевалась и пронзительно верещала в его хватке. Ее когти рвали забраку лицо, оставляя на скулах глубокие царапины. Но Мол не выпускал ее.

Он размахнулся, ткнул птицей в лицо противнику и нанес решающий удар, одновременно ломая ей хребет. Когти твари хлестнули по глазам виквая, птица упала на пол сломанной игрушкой, ее крылья торчали под неудобными, неестественными углами.

Мол стер с лица кровь. Наконец зрение начало проясняться. Отступив на шаг назад, он поднял левую руку в заключительной попытке договориться.

— Выслушай меня, — сказал он. — Я представляю не «Бандо Гора». Мне надо купить у тебя оружие. Мне надо...

Радик снова напал на него, нанеся несколько быстрых жестоких ударов по лицу и по шее. Удары сыпались настолько быстро, что их почти невозможно было уловить, — жестокий шторм ударов. Молу показалось, что пол поплыл у него под ногами; он упал на колени. Когда виквайская пика снова врезалась в его череп, он понял, что Радик собирается забить его до смерти — прямо здесь и прямо сейчас, в самой сердцевине опутавшей его паутины сомнений.

Для него все закончится здесь.

«Учитель. — Неопределенность клубилась в душе, туманя разум. — Что мне делать? Как я могу...»

Бам! Очередной удар, особенно жестокий, разбил ход мыслей, и Мол упал ничком. Он понимал, что неудача будет стоить ему всего, что у него есть, что он никогда уже не сможет вернуться к Сидиусу и принять участие в претворении Великого плана, и еще...

Мол мысленно вернулся в раннее детство — дальше, чем он когда-либо осмеливался заглядывать, к началу обучения, к бесконечным жестоким пыткам, что он перенес на Майгито. Сравнимую с ними боль он испытал, осознав, что, в конечном счете, Галактика холодна и не станет заботиться о нем и никогда его не защитит. И если он выживет, то только потому, что никогда не будет сдаваться.

Никогда.

Не.

Сдаваться.

Ни тогда.

Ни сейчас.

Никогда.

Что-то порвалось у него внутри — какая-то жилка чистого инстинкта, лежавшая глубже, чем верность приказу. Вскочив на ноги, он схватил виквая за торчащие волосы, дернул его голову назад, а своей головой — вперед, вонзив рожки в шею противника.

Удар сокрушил горло Радика. Он неуклюже обмяк, и Мол выпустил его волосы, позволив телу рухнуть на пол.

Ситх отступил от мертвого противника.

И простоял так, по собственному ощущению, очень долго.

Все кончено.

«Учитель, у меня не оставалось выбора».

Но ответом была лишь тишина.

— Полагаю, это означает, что ты можешь поблагодарить своего ученика за прекрасно выполненную работу, — заметил Дарт Плэгас.

Он только что перевел взгляд с голоэкрана к окну своего пентхауса на вершине «Шпилей Кальдани» и взглянул сквозь него вниз, на ничего не подозревающие толпы, разгуливающие у подножия жилого комплекса площади Монументов.

Сидиус, стоявший у противоположной стены, едва сдерживался — он сжал кулаки, мышцы нижней челюсти напряглись от гнева. Он не мог разглядеть отраженное в оконном стекле лицо Плэгаса, так же как и не мог догадаться о мыслях своего учителя по его голосу. В пышно обставленном пентхаусе Плэгаса царила абсолютная тишина; благоговейный покой властвовал над роскошью застилавших пол парчовых ковров, резонировал с причудливой мебелью, гобеленами и другими предметами, украшавшими комнаты и коридоры. Сидиус мог слышать яростное биение собственного сердца.

Они только что закончили смотреть голо последнего боя Мола — и первого, за которым они наблюдали вместе, хотя Сидиус непременно просматривал каждый поединок ученика с момента прибытия того в «Улей-7». Сегодня Плэгас без предупреждения вызвал его сюда, чтобы смотреть бой вместе, хотя раньше такого не бывало.

Как будто он знал, что произойдет.

— Перед ним стояла задача убить Радика, не полагаясь на Силу, — задумчиво проговорил Плэгас, повернувшись к Сидиусу. — Ведь так?

Как это часто бывало, удлиненное серовато-синее лицо под транспираторной маской не улыбалось и не хмурилось. Вместо этого у Дамаска появилось отстраненное выражение лица: самый блестящий интеллект, глубоко погрузившийся в собственные тайные мысли.

— Что означает, что он закончил там, не так ли? И его можно отзывать?

Сидиусу удалось кивнуть. Таившаяся в глубине души ярость лишь возросла, поэтому он пока не доверял своему голосу.

— И все же, — проговорил Плэгас, задумчиво глядя на него, — ты выглядишь... не слишком довольным.

Невероятным усилием разжав стиснутые кулаки, Сидиус заставил себя обрести хладнокровие. «Он меня испытывает. Исследует мои мотивы». И снова ему в голову пришел вопрос: «Как много он знает?»

— Конечно, я доволен, — произнес Сидиус, приложив усилия, чтобы при этих словах заглянуть Плэгасу прямо в глаза. Не должно быть никаких признаков предательства, никаких намеков на истинную цель данного забраку задания. — Мол поступил именно так, как я велел.

— Я ни в коем случае тебя не допрашиваю, — заверил его Плэгас. — Как я уже говорил, твои отношения с забраком, в особенности когда дело доходит до подобных вещей, касаются вас, и только вас.

Он достаточно долго молчал, давая понять Сидиусу, что фактически эти слова — сделанное мимоходом замечание, праздная мысль, походя посетившая столь изощренный ум, коим обладал Плэгас.

— Тем не менее меня все же интересует, что могло бы произойти, если бы Мол раскрыл свою истинную сущность владыки ситхов, будучи в заключении. Последствия для нашего плана могли оказаться... весьма значительными.

— Это невозможно, — заявил Сидиус. — Преданность Мола не подлежит сомнению. Он с радостью отдаст жизнь, чтобы не ставить под угрозу секретность своего задания.

— Конечно. — Плэгас покачал головой. — Я просто хотел тебе напомнить, что некоторые аспекты данной операции ты не в состоянии полностью контролировать. И я не в состоянии. — На несколько мгновений выражение его лица стало сочувственным, что в молодости успокаивало Сидиуса, — и, честно говоря, казалось снисходительным. — Болезненное, но необходимое напоминание, Дарт Сидиус. Существа, подобные нам с тобой, те, кто способен обладать почти неограниченной властью, сталкиваются с парадоксальным риском забыть, что существуют в Галактике некоторые вещи, которые мы не способны контролировать.