– Вернемся к этому утром.

– Уже утро. Светает.

Джеймс поморщился:

– Знаю. День предстоит долгий.

– Мы останемся здесь?

– Нет. Я думаю, нам нужно вернуться в Лондон, здесь мы больше ничего не найдем.

Каллиопа кивнула и прошлепала к кровати, завернулась в остывшее одеяло. Джеймс глубоко вдохнул, медленно выдохнул, поставил на стол нетронутый стакан бренди, взял с кушетки одеяло и развернул его.

Каллиопа прикусила губу.

– Джеймс, почему бы тебе не лечь на кровать?

Он замер.

– Просто спать, – быстро добавила она.

Долгую секунду он не шевелился, потом начал раздеваться. У нее перехватило дыхание. Разве он не может спать в смокинге?

Джеймс снял только пиджак, после чего в рубашке и брюках залез под одеяло. У нее так застучало сердце, как будто ему предстояло выпрыгнуть из груди и шлепнуться о стенку.

Кровать, казавшаяся просторной, вдруг стала тесной. Каллиопа не решалась пошевелиться, чтобы не прикоснуться к нему. Она с ужасом думала, как будет спать.

Какую принять позу? Она лежала с самого краю. Что делать, если он к ней повернется?

В ней снова пробудились чувства, разбуженные в саду. Она никогда не испытывала ничего даже отдаленно похожего на то, что было с ней там, на скамейке. Неудивительно, что женщины в таких случаях шепчутся и хихикают. Каллиопа раньше думала, что они сумасшедшие.

Она украдкой посмотрела через плечо. Он лежал на спине, приподняв колено, и ровно дышал... спал.

Негодяй!

Некоторые гости уже сошли вниз, чтобы поехать к озеру, но многие отбыли в Лондон, стремясь оказаться среди первых, кто расскажет о смерти Тернберри. Джеймс нашел Каллиопу возле главного входа: она разговаривала с леди Уиллоуби. Роджерс и Бетси уже погрузили багаж и приготовились ехать сзади.

Распрощавшись с хозяевами, Джеймс помог Каллиопе сесть в карету.

Экипаж подпрыгивал на ухабах, потому что кучер уклонялся от колеи, которая после дождей стала глубже и опаснее. Они ехали уже пять минут, а Каллиопа все молчала, глядя в окно. Джеймс ждал, когда она справится с собой, и наконец она повернулась к нему:

– Спасибо.

Он поднял брови:

– За что?

Она покачала головой:

– Просто спасибо.

Джеймс кивнул, и она откинулась на подушки.

– Мне нужно попасть в театр. Я беспокоюсь за свою семью.

– Они уедут?

– Нет. Мои приемные родители сегодня оба заняты в спектакле, и они не уедут, несмотря ни на какие угрозы. – Каллиопа непроизвольно потерла лоб. – Они не осознают грозящей опасности, и я боюсь за них. Их могут застать врасплох.

Джеймс потрепал ее по колену:

– Все будет хорошо. В театре за ними наблюдают мои люди. Когда приедем в город, я выслушаю их отчет.

Джеймс внедрил человека в театр, как только узнал о том, что Каллиопа связана с этим театром. Связь Каллиопы с Солсбери была слишком странной, чтобы считать это случайным стечением обстоятельств. В этой головоломке имелись свои извилины и пересечения, и все они вели к Каллиопе.

– Давай на эту ночь вернемся в дом Стивена и еще раз просмотрим его вещи и бумаги.

Скорее всего их усилия будут напрасны – они и так все перерыли. Но видимо, Каллиопе стало легче, потому что она сменила позу и расслабилась.

Джеймс решил, что сейчас самое время наверстать упущенный сон, – он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Каллиопа свернулась на плюшевом сиденье, стараясь устроиться поудобнее. Джеймс приоткрыл один глаз и посмотрел, как она возятся, через несколько минут Каллиопа почувствовала, как он рывком пересадил ее к себе.

– Ты что...

Слабый крик тут же оборвался – так крепко он обнял ее.

В голове Каллиопы было пусто. Она угнездилась у него на груди, а он все не открывал глаз, и это ее раздражало. Она попыталась вырваться и пересесть обратно, но сразу почувствовала, что зажата в его руках, как в тисках. Он не пошевелился. Голова его лежала на подушке.

Каллиопа украдкой посмотрела на него и слабым голосом произнесла:

– Милорд, я думаю, это неприлично...

Он ничем не показал, что слышит ее.

– Милорд?

Нет ответа.

– Энджелфорд?

Тишина.

– Джеймс! Открылся один глаз.

– Тебе не кажется, что мне пора вернуться на свое место?

– Лучше отдыхай – ты спала ночью не больше меня.

От этих слов ей почему-то стало легче. Действительно, на его стороне кареты уютнее, а она так измучена! Если он решил забрать себе более удобную часть кареты, то только справедливо, что она разделит с ним это место.

Каллиопа закрыла глаза и опустила голову на плечо своему спутнику. Движение кареты успокаивало, ее охватила приятная дремота, ночные страхи отошли прочь.

В яркий солнечный день она прогуливалась по лугу. Насколько хватало глаз, всюду росли цветы. Джеймс подошел к ней с синим цветком в руке; она его взяла и понюхала. Божественный запах! Похож на тот, что исходит от него. Странно, что так может пахнуть цветок.

Но запах цветка был мужской, совсем не похожий на аромат розы. Джеймс с нежностью посмотрел на нее и наклонил голову. Хватит себя обманывать: это то, чего она страстно желает, каждая частичка ее тела говорит, что так будет правильно. Он наклоняется ближе, все ее тело звенит от счастья... Она вздохнула, но тут неожиданно он отпрянул.

– Нет!

Каллиопа подскочила на месте, и Джеймс повел плечами:

– Что – нет?

Карета остановилась.

– М-м... Нет, ничего. Я просто удивилась, что мы уже приехали.

До чего глупо!

Джеймс внимательно посмотрел на нее и, выбравшись из кареты, подал ей руку.

Возвращение в Лондон оказалось для нее ударом. Она быстро подошла к двери и, увидев своих здоровяков лакеев, нахмурилась. Что происходит? Неужели она перестала считать Джеймса врагом и начала думать о нем как о спасителе? Примерно тогда же она перестала называть его Энджелфордом.

Нет, ей нужно побольше Энджелфорда и поменьше Джеймса. Теперь, когда они в Лондоне, так будет куда лучше.

Они вошли в библиотеку, и Джеймс пошел к ее любимому креслу. Впервые это ее устраивало. Она села на парчовую кушетку и закрыла глаза.

– Я думал, мы будем просматривать вещи Стивена...

Каллиопа снова открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее.