С другой стороны, узкие упругие мышцы плеча Джоша напомнили ей, что ее второй мальчик уже больше взрослый, чем ребенок, и она прижала его к себе чуть покрепче. Скоро-скоро придет то время, когда компания матери перестанет быть для него желанной, а проводить выходные с предками станет совсем не круто.

– Потрясно, – прошептал Дэниел. – А можно, я позвоню Эмме, пусть придет, посмотрит? Тетя Джилл взяла с меня обещание, что я обязательно позвоню им, когда мы закончим.

– Конечно!

Так, в следующий раз поменьше оживления в голосе. Ей не очень-то нравилось, когда ее дети звали Джилл «тетей», но она старательно работала над искоренением односторонней конкуренции с лучшей подругой. К тому же за те восемнадцать месяцев, что мальчики прожили без нее, они по-настоящему сдружились с дочками Джилл: Джейн и Эммой. Девочки уже не считали Дэниела «сопливым». Он и шестилетняя Эмма стали прямо не разлей вода. Дружба Джоша и Джейн была более спокойной, и ровной; они проводили время над выпусками затеянного ими самодеятельного комикса «Приключения Джея и Джей». Лиллиан от корки до корки прочитала все пятнадцать уже готовых номеров и сразу объявила их литературным шедевром.

– Пойди, позвони им. А мы сейчас наделаем сандвичей. И, кстати, попроси у тети Джилл, пусть принесет чипсов, если у нее есть, ладно? – Последние слова Лиллиан кричала уже вслед семилетнему мальчугану, радостно уносящемуся от нее по коридору. – Ну а ты, парнишка, – обратилась она к Джошу, – что скажешь о своей новой комнате?

Откинув левой рукой волосы с глаз – жест уже входил у него в привычку, – Джош обвел комнату внимательными карими глазами.

– Да, правда, здорово получилось. Спасибо, мама. – И он обнял ее левой рукой за талию и несильно сжал. Постояв так секунду, опустил руки и тут же снова тряхнул головой – признак нервозности, как она уже определила. – Мам, а можно тебя кое о чем спросить? – На слове «мам» его голос дрогнул; она поняла – он сдерживает слезы.

– Что такое, малыш? Ты же знаешь, ты всегда можешь спросить меня о чем угодно. – Она повернулась к нему лицом. Точно, вот уже и слезы в глазах, сейчас прольются. Теперь уже она сама откинула ему волосы со лба, чтобы лучше видеть его лицо.

– Ты снова уйдешь от нас? – Крохотная слезинка выкатилась на щеку.

Ее сердце пропустило удар.

– Что за вопрос, Джош?

Он отодвинулся от нее.

– Тебя так долго не было, ты была с тем человеком, с Дейвом. А Сэмми в школе сказал мне, что, раз ты была там, с ним, а папа был здесь, то вы больше не захотите жить вместе. Его родители развелись в прошлом году, и теперь в понедельник, вторник и среду он ездит в школу на автобусе, а в четверг и пятницу приходит пешком. Он говорит, его родители начали с того, что стали много ругаться, потом перестали спать в одной комнате, а потом его папа переехал к своей подружке.

Лиллиан никогда не встречала этого Сэмми, но теперь ей вдруг захотелось разыскать его, встать над ним во весь рост и, наставив на него указательный палец, сказать: «Не лезь не в свое дело, парень!» К несчастью, те времена, когда она могла отстоять своего годовичка с игрушкой из «Хэппи Мил» от посягательств другого ребенка в игровой комнате ресторана «Макдоналдс», давно прошли. Джошу уже почти десять, и он должен сам, без ее участия, выигрывать свои битвы.

Кроме того, в словах Джоша была капля правды, и от этого ей стало особенно плохо. Лгать взрослым – это одно, но как обмануть собственного ребенка? Ведь она и впрямь почти каждую ночь засыпает на кушетке или в гостевой спальне после очередного долгого разговора с Дэвидом. Джерри пока молчит об этих ее ночных отлучках, но как она будет выкручиваться, если он вдруг решит предъявить ей телефонные счета или свои оскорбленные чувства, Лиллиан не знала.

По-видимому, дети уже тоже кое-что заметили. Два года назад у них не бывало крупных ссор, только мелкие размолвки на тему рулона туалетной бумаги, который Джерри позабыл вернуть на место, или слива в ванной, в котором остались ее волосы; теперь же любое разногласие между ними приводило к длительным выяснениям отношений, которые лучше было проводить за закрытой дверью, подальше от мальчиков. Слова вроде «лучше бы ты не возвращалась» или «я не хочу больше с тобой оставаться» пока не прозвучали, но их присутствие в мыслях обоих чувствовалось постоянно и вот-вот грозило прорвать тонкую пленку молчания, навеки изменив их жизнь.

Сын стоял, подняв на нее встревоженное лицо, и Лиллиан, твердо положив обе руки на его хрупкие плечи, посмотрела ему прямо в глаза.

– Джош, я всегда буду с тобой рядом, всегда, что бы ни случилось. Я не позволю, чтобы кто-нибудь отнял меня у тебя и твоего брата. Там, на острове, единственное, что помогало мне выжить, это мысль о вас обоих. – Джош задумчиво грыз нижнюю губу. – Ты ведь знаешь, что со мной можно говорить обо всем? – поощрила его Лиллиан. – Мне кажется, сейчас ты хочешь сказать мне кое-что еще, милый.

– Я беспокоюсь потому, что… – Лиллиан стала руками вытирать слезы с его щек, но он увернулся от ее шершавых пальцев. – Мама, перестань, послушай. У папы была подружка. – И он замолчал, глядя на Лиллиан так, словно ожидал, что она сейчас завизжит или упадет в обморок от его откровения. Но она молчала, и Джош продолжил: – Мы встречались с ней один раз, и она мне не понравилась. Папа говорил, что ничего страшного, если нам понравится кто-то еще, потому что тебя ведь уже не будет, а ты всегда хотела видеть нас счастливыми. Но я не хотел, чтобы она мне нравилась, и не хотел, чтобы она нравилась ему, и вот, погляди, как все получилось. Ты снова с нами, и, значит, это хорошо, что она не понравилась мне тогда.

Лиллиан задумалась над его словами. Джерри откровенно рассказал ей о том, что встречался в ее отсутствие с женщинами, но вот о постоянной подружке, тем более такой, которую он познакомил с детьми, он ничего не говорил. Ей хотелось приревновать его, любая жена на ее месте так и поступила бы. Ее должно мучить любопытство: какая она, эта женщина, как она выглядит, сколько ей лет… Мысль о том, что Джерри переживал с ней романтические мгновения, целовал ее, а то и больше, должна была бы жечь ее, как огонь. Ревность, которую она ощущала к Джилл, должна была бы тут же переметнуться на это незнакомку, но Лиллиан не имела никакого права судить Джерри, поскольку сама не хотела быть судимой в ответ.

– Джошуа, какое у тебя нежное сердечко. – Она притянула сына к себе и крепко обняла; он не сопротивлялся. Его макушка была уже не на уровне ее груди, как раньше, а почти доставала до плеча, но пах он еще по-прежнему – стиральным порошком, мылом и совсем немного ребячьим потом. – Твой папа не сделал ничего плохого. Он же не знал, что я жива. Помнишь, как год назад твой папа ездил к судье? Тот судья выдал ему документ, в котором было написано, что я умерла. И вы похоронили меня и бабушку. Так что он не обманывал меня, малыш. Я его полностью понимаю и нисколечко не сержусь. И очень горжусь тем, что ты нашел в себе смелость рассказать мне обо всем, и еще тем, что ты так сильно любишь меня и волнуешься из-за того, что со мной происходит.