— Я и сам не понимаю, — признался Птунис. — Но, возможно, мы с самого начала что-то делали не так? Может быть, всё это можно было решить как-то по-другому? Без таких жертв? — Он сделал паузу. Никто не перебивал его, и тогда Птунис продолжил: — Мы ведь очень мало знаем о филиях. Где они конкретно обитают? Сколько они живут? Какая их численность? На эти и многие другие вопросы у нас нет ответа.

— Ну, ты ведь разговариваешь со своим кулом! — улыбнулась Дарица.

— И что? — не понял Птунис.

— Вот и задай ему эти вопросы. Кулы ведь такие же коренные обитатели океана, как и филии. И они их заклятые враги. Я уверена, что кулы знают о филиях гораздо больше, чем мы.

Несколько мгновений Птунис ошеломлённо смотрел на Дарицу, а затем с диким воплем вскочил со стула.

— Проклятие! — завопил он. — Ты — гений! А я — идиот! Мне давно нужно было подумать об этом! Ведь это же так просто! Надо всего лишь расспросить Зуба! Чёрт, какой же я всё-таки дурак! Так, я иду в загон немедленно!

— Не скрою, — засмеялась Дарица, — твоя самокритичность меня радует! Но, может быть, не стоит так спешить, и ты успеешь это сделать потом, на свежую голову?

— Нет, — ответил Птунис. — Возможно, это поможет получить нам какие-нибудь важные сведения. Я пойду сейчас.

— Не задерживайся долго, — выкрикнула Дарица в спину убегающему Птунису. — Тебе необходимо отдохнуть перед завтрашним днём.

Седонис с Арошей переглянулись и выскочили вслед за Птунисом.

Уже в загоне, подплывая к клетке Зуба, Птунис подумал, что он довольно давно не общался со своим кулом. Сначала, когда он понял, что может слышать мысли Зуба, они «разговаривали» почти ежедневно. Но с тех пор, как началась война, другие дела и заботы вытеснили эти разговоры. Кроме того, Птунис теперь был главнокомандующим, и его охраняло столько людей и кулов, что в защите Зуба он уже не нуждался.

Чувствуя за собой лёгкую вину, Птунис открыл дверь клетки и знаком предложил Зубу покинуть её. Однако кул неподвижно застыл посреди клетки, пристально всматриваясь в своего хозяина.

«Что случилось, Зуб? — удивился Птунис. — Ты не хочешь размяться?»

За время, что он охотился с Зубом, Птунис хорошо его изучил. Тот раньше никогда не отказывался поплавать хотя бы в загоне, если не было возможности выйти в океан. Кул ещё некоторое время был неподвижен, а затем, будто нехотя, шевельнул плавником.

«Мы поплывём в океан?» — спросил кул.

На самом деле океан он называл иначе, точнее — совсем по-другому. А ещё точнее, не называл, а представлял. Но Птунис уже научился быстро переводить мысленные образы, возникающие у Зуба, на более понятные ему. Зуб тоже учился. Он уже мог мыслить связно и гораздо быстрее, что немало помогало в их общении.

«Нет, — ответил Птунис. — Там филии. Нашу колонию окружили, и нам не выйти в океан просто так, чтобы поохотиться. Теперь нам приходится постоянно сражаться».

«Птунис не берёт с собой Зуба сражаться, — подумал кул, продолжая пристально глядеть на человека. — Почему?»

«Я сейчас являюсь большим командиром, — пояснил кулу Птунис. — Меня охраняют много людей и другие кулы. Я не хочу напрасно рисковать тобой».

Кул некоторое время молчал, как будто осмысливая ответ, а затем задал новый вопрос, от которого, будь он задан не в воде, а на суше, у Птуниса непременно бы ноги подкосились.

«В другом загоне вы убиваете кулов своим оружием. Почему?»

«Другой загон — это Кормушка, — машинально подумал Птунис, а потом у него в голове как будто что-то взорвалось от потрясения, и он мысленно завопил: — Проклятие, Зуб! Откуда ты это знаешь?!»

«Почему?» — переспросил Зуб, и Птунису отчего-то показалось, что кул напрягся. Хотя это было в принципе невозможно. Но зато Птунис ощутил, что вопрос, хотя и мысленный, был задан так холодно, что он понял: если он сейчас допустит ошибку, то произойдёт нечто непоправимое — что никогда не происходило ещё между кулом и его хозяином. Зуб вытолкнул эту мысль из себя, как рефрижератор выталкивает кусок льда, когда он нужен колонистам, как человек цедит слова в разговоре с презираемым им собеседником, как…

«Хватит сравнений, — отстранённо подумал Птунис, уже мысленно закрываясь от кула. — Надо отвечать. Иначе будет поздно».

И он ответил. Настолько искренне, насколько он мог себе это позволить.

«Ты знаешь, — подумал он, — мы воюем с филиями. Кулы нам не враги. Мы хотим освободиться от господства филий в океане и прогнать их далеко от нашей колонии. Но они сильнее нас, ты это тоже знаешь. И сильнее вас, кстати. Не своей мощью, нет, тут кул справится почти с любой филией. Своим разумом. И чтобы победить их, нам нужно оружие. Новое мощное оружие. Мы ведь не рождены в океане, как вы с филиями, и у нас нет таких преимуществ, которые даны вам, настоящим детям океана. Так уж мы созданы, Зуб, — чтобы победить коренных обитателей, нам необходимо оружие. А чтобы убедиться, что оно работает, нам необходимо его проверить, иначе оно может отказать в самый важный момент сражения с филиями. Поэтому мы должны его испытать. Да, — продолжил он после небольшой паузы, — мы испытывали его, но только на диких кулах, с которыми ещё не успели стать настоящими товарищами и партнёрами».

«Парт-нё-ра-ми, — подумал Зуб, и Птунису почудилась в его мысленном посыле грустная усмешка. Но, слава богу, это был уже не лёд, и Птунис перевёл дух. — Люди и кулы были союзниками, а парт-нё-ры — это те, кто своих союзников убивает».

«Почему ты говоришь „были“, — похолодел Птунис. — Разве мы не остались союзниками и теперь. Ведь филии — наши главные враги, и они ещё не побеждены!»

«Я думаю, — задумчиво, как показалось Птунису, подумал Зуб, — скоро нашему союзу придёт конец. Особенно когда об этом узнают свободные кулы. Вы их называете „дикими“».

«Но все ведь знают, что кулы сами убивают своих сородичей, — запротестовал Птунис. — Разве это…»

«Кулы убивают только раненых кулов, — жёстко отрезал Зуб. — Когда он слаб и может стать добычей кого-то другого. Или игрушкой филии. Но лишить кула жизни, даже раненого, имеет право лишь сородич.

Если это сделает кто-то другой, значит — он враг. Не союзник».

«Но как вы вообще узнали об этом?» — вырвалось у Птуниса, который не мог больше сдержать своё любопытство.

«Кулы видят, кулы чувствуют, значит, кулы знают», — загадочно ответил Зуб, и больше на эту тему он говорить отказался.

«Послушай, Зуб, — подумал Птунис, — да, мы виноваты перед вами. Но мы ведь не знали, не знали… — на мгновение он смешался, — …что у вас такие отношения. Я прошу прощения за нас у тебя и у всех твоих сородичей, — он окинул взглядом другие клетки. Почему-то ему казалось, что все кулы, которые были в пределах видимости, так же, как Зуб, смотрели сейчас на него. — Если бы мы могли, мы бы испытывали наше новое оружие на филиях. Но ты ведь знаешь, что это невозможно. Мы лишь недавно научились сопротивляться им, но, чтобы захватить хотя бы одну из них… об этом не может быть и речи. Пока это просто нереально. Но филии по-прежнему наши общие враги. Я предлагаю на время войны забыть ваши обиды. Больше мы так никогда поступать не будем. А после того, как мы победим, все вместе, люди попытаются загладить ваши обиды и компенсировать вам тот вред, что причинили».