Корки еще какое-то время покрутился среди взрослых, незаметно поглядывая на детей, пока не увидел, что две девочки нашли пакетик. И, будучи девочками, поделились находкой с четырьмя мальчиками.

Этот особенный наркотик, если только его не принимали вместе с мягким антидепрессантомтипа «Прозака», вызывал такие жуткие галлюцинации, что они могли привести пользователя к полному расстройству психики. И скоро дети начали бы верить, что в земле раскрываются рты с острыми зубами и змеиными языками, чтобы проглотить их, что инопланетные паразиты поселились в их легких, что все, кого они знали и любили, теперь думают только о том, как бы оторвать им руки и ноги. Даже после того, как кошмары прекратились бы, последствия приема этого галлюциногена могли ощущаться долгие месяцы, а то и годы.

Посеяв и эти семена хаоса, Корки вернулся к своему автомобилю. Ночной воздух освежал, дождь очищал.

Рожденный столетием раньше, Корки Лапута прошел бы путем Джонни Яблочное Семечко[35], одно за другим выдергивая все деревья, которые знаменитый садовник посадил на этом континенте.

Если бы Фрик подозревал, что в винном подвале водятся призраки или в нем проживает какая-то нечисть, он бы обедал в своей спальне.

Поэтому он ничего и никого не опасался.

С чмокающим звуком, похожим на тот, что слышится, когда сдергиваешь крышку с банки жареного арахиса, которая упаковывалась под вакуумом, Фрик открыл толстую стеклянную дверь. Чмокнуло резиновое уплотнение, герметизирующее зазор между дверью и стеклянной стеной.

И прошел из дегустационной непосредственно в минный погреб. Здесь поддерживалась постоянная температура — пятьдесят пять градусов[36].

Четырнадцать тысяч бутылок требовали множества полок… просто бездну полок. И стояли они не рядами, как в супермаркете. Обрамляли кирпичные, со сводчатыми потолками, коридоры извилистого лабиринта, которые пересекались в круглых гротах, также уставленных полками.

Четыре раза в год каждую бутылку коллекции поворачивали на четверть оборота, девяносто градусов, в ее выемке. Тем самым гарантировалось, что ни одна часть пробки не высохнет, а осадок равномерно распределится по дну.

Двое слуг, мистер Уорти и мистер Фэн, могли только четыре часа в день переворачивать бутылки, слишком уж занудной была эта работа, а требуемая точность вызывала слишком большое напряжение мышц шеи и плечевого пояса. За эти четыре часа каждый мог должным образом повернуть от тысячи двухсот до тысячи трехсот бутылок.

Обдуваемый потоком сухого, прохладного воздуха, который непрерывно нагнетался вентиляторами через отверстия в потолке, Фрик проследовал узким, с высоким сводом коридором «Пино нуар» в более широкий коридор «Каберне», из которого попал в грот «Латиф Ротшильд», где хранились вина нескольких марок. Потом продолжил путь коридором «Мерло» в поисках Места, где мог бы спрятаться, не боясь, что его найдут. Входя в овальную галерею французского бургундского, подумал, что слышит шаги другого человека, где-тоздесь, в лабиринте. Застыл, обратившись в слух. Не услышал ничего, кроме шелеста нагнетаемого вентиляторами воздуха, который попадал в галерею, чтобы тут же покинуть ее с другой стороны.

От мерцающего света электрических ламп, стилизованных под газовые рожки и установленных в стенных нишах, а кое-где свисающих с потолка, тени бегали по кирпичным стенам и по полкам. Эти бессмысленные, но пугающие движения воздействовали на мозг, заставляли его слышать шаги, которых, скорее всего, быть не могло.

Скорее всего.

Уже не с той решимостью, что раньше, изредка оглядываясь, Фрик продолжил путь.

В других винных погребах могли жаловать пыль, которая слой за слоем откладывалась на бутылках, свидетельствуя тем самым о сроке выдержки. Собственно, пыльный слой на бутылке часто считался качественным показателем для вина.

Но отец Фрика терпеть не мог пыль, так что в погребе ее не было и в помине. Принимая особые меры предосторожности, чтобы не потревожить бутылки, слуги раз в месяц проходились пылесосом по полкам, потолку, стенам и полу.

Тут и там, в углах коридоров, а чаще в тенях сводчатых потолков висела паутина. Иногда простенькая, случалось и со сложным узором.

Но восьминогие архитекторы не могли чувствовать себя как дома в этих стенах. С пауками тоже боролись.

И, орудуя пылесосами, слуги держались подальше от этих паутин, поскольку сплели их не пауки, а специалист декоративного цеха любимой студии Призрачного отца. Тем не менее паутины выходили из строя. И дважды в год мистер Нут, студийный декоратор, снимал их с кирпичей и заменял новыми.

Но само вино было настоящим.

Проходя один поворот лабиринта за другим, Фрик прикидывал, сколько времени сможет пить не просыхая Призрачный отец; прежде чем винный погреб опустеет.

Конечно, при расчетах пришлось сделать некоторые допущения. К примеру, отвести Призрачному отцу на сон восемь часов. Конечно, насосавшись вина, он мог бы спать дольше, но для упрощения расчетов приходилось остановиться на каком-то конкретном числе. Восемь часов.

Далее, взрослый мужчина мог оставаться сильно пьяным, выпивая по бутылке каждые три часа. Для того, чтобы выйти на этот уровень, первую бутылку он мог выпить за час или два, но последующие — каждые три часа.

Впрочем, это было не предположение, а знания. Фрик многократно имел возможность наблюдать за актерами, писателями, рок-звездами, режиссерами и дру-гими знаменитыми пьяницами, знающими толк в хорошем вине, и хотя некоторые выпивали по бутылке меньше чем за три часа, потом все они отключались.

Ладно. Пять бутылок за шестнадцатичасовой день[37]. Делим четырнадцать тысяч на пять. Две тысячи восемьсот.

Содержимое погреба будет держать Призрачного отца лицом в тарелке две тысячи восемьсот дней. Разделим 2800 на 365…

Более семи с половиной лет. Старик все еще будет мертвецки пьян, когда Фрик закончит среднюю школу и убежит из дому, чтобы завербоваться в морскую пехоту Соединенных Штатов.

Разумеется, самая крупная мировая кинозвезда никогда не выпивал за обедом больше одного стакана вина. Не баловался наркотиками, даже марихуаной, которая в Голливуде считалась здоровой пищей. «Я далек от совершенства, — как-то сказал он репортеру, — но мои недостатки, неудачи и слабости по своей природе духовные».