Я попыталась прикрыться, но лишь еще больше разозлила его. Тяжелый удар, направленный в живот, — и вот я уже корчусь от боли, а он не дает мне упасть и трясет за плечи так, что я прикусываю язык.

— И что же там у тебя? Проклятая шлюха! — Поток ругани не прекращается, я чувствую себя тряпичной куклой, болтающейся на веревке. — И кто же на этот раз тебя обрюхатил? Кто, говори живо!

Отец выплюнул вопрос мне в лицо вместе с брызгами слюны. И тут во мне проснулась злость. Это несправедливо! Он должен остановиться!

— Ты знаешь кто! — закричала я, внезапно догадавшись, что так и есть.

Отец снова встряхнул меня:

— Назови имя, Марианна.

На этот раз я не молчала. Отец взорвался:

— Я так и знал! Не надейся, что я разрешу тебе принести домой маленького ублюдка!

Он снова замахнулся, чтобы ударить меня. Я согнулась, стараясь защитить живот, и сквозь рыдания попыталась объяснить отцу, что уже договорилась о том, где буду рожать.

— Папа, я все устроила!

Но отец окончательно вышел из себя. Он снова ударил меня, на этот раз гораздо сильнее, а потом бросил на кухонный стол.

Он удерживал меня одной рукой, одновременно расстегивая ремень. Я пыталась освободиться, вывернуться из его хватки, но беременность сделала меня неуклюжей. Ремень обрушился на мои ноги и спину. Я почувствовала, как металлическая пряжка рассекает кожу, в ушах появился странный шум; помню, закричала мама, а потом я провалилась в темноту.

Когда отец наконец прекратил избивать мое неподвижное тело, он бросился на улицу, сказав матери, что к его возвращению меня здесь быть не должно. Через некоторое время я пришла в себя и на четвереньках поползла в комнату. Чулки порвались, по ногам текла кровь. Но сильнее боли был страх. Страх, что отец повредил малышу.

Я сидела на кровати, обняв живот, и плакала, пытаясь собраться с силами. Я надеялась, что вот-вот откроется дверь и войдет мама. Она спросит, все ли со мной в порядке, сядет рядом и обнимет меня. Я напрасно надеялась. Осознав, что ждать больше нечего, я сложила в пакет одежду и туалетные принадлежности и, морщась от боли, спустилась по лестнице, используя стену в качестве поддержки.

Мама все еще стояла рядом с раковиной, но на этот раз она прижималась спиной к стене и закрывала руками лицо. Ее колотила дрожь.

— Мне жаль, мама, — сказала я. — Мне очень-очень жаль.

Она не ответила.

— Прощай. — Я замерла в ожидании хоть какого-то ответа. Но мама по-прежнему молчала. Я уже открыла дверь, когда услышала ее голос. Напряженный, более тонкий, чем обычно.

— Марианна, — сказала она, — береги себя, доченька.

Мама тихо плакала, слезы бежали по ее щекам. Я развернулась и вышла.

Нe обращая внимания на боль в залитой кровью ноге, я, спотыкаясь, брела к автобусной остановке. В голове билась только одна мысль: необходимо как можно скорее добраться до дома Бев и убедиться, что с ребенком все в порядке.

Подъехал автобус, и от пассажиров, конечно, не укрылось мое плачевное состояние; не замечая их удивленных взглядов, я протянула кондуктору деньги за проезд и сказала, на какой остановке мне надо выйти. Сопровождаемая тихими перешептываниями, я села на заднее сиденье и отвернулась к окну. Я ничего не видела, слезы застилали глаза, из носа текло. Отражение показывало незнакомое распухшее лицо, покрытое следами ударов.

От остановки до дома Бев было почти три километра. Я могла бы пересесть на другой автобус, но понятия не имела, какой мне нужен, ведь обычно меня подвозили на машине. Поэтому я решила пойти пешком, хотя каждый шаг давался мне с большим трудом.

Наконец я оказалась перед дверью ее дома и с ужасом обнаружила, что там никого нет. Сегодня же как раз тот вечер, когда Бев с мужем ходят в ресторан! У меня ноги подкосились, и следующее, что я помню, был взволнованной голос соседки моей подруги:

— Господи, девочка, что с тобой случилось?

Не дожидаясь ответа, она позвала мужа; они помогли мне подняться и отвели к себе.

Первым делом с меня сняли разорванные чулки, промыли и обработали антисептиком порезы и забинтовали иссеченные ноги. Все это время соседка не переставала причитать о том, что «малышка не заслужила такого», и грозно бормотала, что «кто-то обязательно поплатится!».

Они с мужем явно подумали, что на меня напали хулиганы, и хотели вызвать полицию. Мне едва удалось их отговорить.

Соседка напоила меня сладким чаем, куда добавила капельку бренди. Наверное, меня сморило прямо у нее на диване, потому что буквально через мгновение я услышала голос Бев.

Подруга крепко взяла меня за руку, переплетя свои пальцы с моими. Я с трудом могла открыть глаза — тяжелая усталость тянула веки вниз.

— Марианна, кто это сделал? — спросила меня Бев.

— Мой отец, — ответила я, едва шевеля разбитыми губами.

Последовал изумленный вздох, а потом над моей головой зашелестели слова «сволочь» и «как он мог так поступить с родной дочерью?» — женщины шепотом обсуждали мое состояние.

Через некоторое время они помогли мне подняться и практически донесли до дома Бев, поскольку я не могла идти сама. Подруга устроила меня в свободной комнате и вызвала врача.

Доктор приехал очень быстро. Он тщательно осмотрел меня и сообщил, что сердце ребенка по-прежнему бьется.

— Скажу честно: это чудо, что у вас не случился выкидыш, — покачал он головой.

Я слышала, как он упомянул о необходимости позвонить в полицию, а Бев стала что-то шепотом ему объяснять. До меня долетели слова «родной отец»; даже не глядя в сторону врача, я почувствовала, как он вздрогнул. Доктор прекрасно знал, что мой отец — не первый и не последний, кто схватился за ремень, обнаружив, что его несовершеннолетняя незамужняя дочь беременна. Но это уже слишком…

Врач сказал, что я должна оставаться в постели и отдыхать.

— Я выпишу ей больничный на неделю, а потом посмотрим, как она будет себя чувствовать, — повернулся он к Бев.

Я услышала, как за ним закрылась дверь, и снова провалилась в сон.

Всю следующую неделю я пролежала дома у подруги. Как-то раз, вернувшись с работы, она сказала, что менеджер по персоналу хочет поговорить со мной, прежде чем я вновь приступлю к своим обязанностям.

— Зачем? — удивилась я.

— Марианна, прекрати, ты же знаешь правила. Беременным женщинам запрещено работать на фабрике, и ты вряд ли сможешь скрыть, что находишься в положении.

Потом Бев призналась, что на самом деле другие женщины давно заметили мое состояние. И к сожалению, от руководства тоже не укрылся факт, что я беременна; они решили до поры до времени делать вид, что ничего не замечают, но пора уже принимать какое-нибудь решение.