как я настоятельно просил? Мне очень импонирует твоё отношение к делу, но не в этом случае. Ты хоть понимаешь, что могло случиться?

– Тебя могли пристрелить?

Как по минному полю ходила. Ну да. Я сильно-сильно накосячила. Не стоило вламываться в покои этого Писюлькина, или как там его. Не стоило никого пугать.

Потому что, как только я прорвалась через странных бугаев, что жались к стеночке, как испуганные котята, и зашла в кабинет… Тогда же я до смерти напугала маленького щупленького старичка, который схватился за сердце в ожидании моих супергеройских проявлений, а потом случайно выстрелил… В меня.

Я даже не поняла, что случилось. И, казалось бы, вот он, момент, когда суперсилы должны проснуться. Угроза жизни, и все такое! Но нет, ничего не проснулось.

Зато не дремал Антонов, заслоняя меня собой. Как он успел, до сих пор не знаю, но аккурат передо мной возникла его рука, которая и приняла на себя весь удар.

– Тебя могли пристрелить! Стефа, каким местом ты думала? А что бы было с Аней?

Он распалялся. Совершенно справедливо. А мне нечего было ему ответить.

Антонов дернулся и поморщился. Наплевав на объяснение, я подскочила к нему. Душу жгло сожаление, а ещё запоздалое понимание: я же правда могла и сама умереть, и его потерять.

В итоге в сердцах бросилась ему на шею. Прижалась, аккуратно отводя руку в сторону. Хорошо, что пуля вообще не задела никаких там важных нервов, или что там в руках находится…

Он даже отказался от госпитализации после оказания помощи. Потащил меня на работу для оформления этого… Шурупа Писюлькиного. Тот на нервной почве таки слёг с сердечным приступом.

Вот я бы ему посочувствовала, всё-таки дедуля реально, походу, крышей поехал и стрелял в нас ненамеренно, но… О чем вообще думал он и те, кто ему оружие оформлял?!

Антонов замер. Ну да, я теперь дамочка отчаянная. Тридцатипятилетняя разведёнка в самом соку, сдавшаяся ему на милость. Все ещё прижимаясь к уже ставшему родным человеку,пропищала:

– Ну прости меня, Антонов.

Тот отвисал небыстро. Обстановка рабочая наверняка не располагала. Очень не хотелось, чтобы нас прерывали, и вообще, дайте людям поговорить немного. Я, между прочим, может,впервые в жизни на такое решилась!

Наконец мой мужчина оттаял. Приобнял меня здоровой рукой, залезая под кофту. Ну, нам можно, с той стороны двери нет, если что.

– Вот что ты за горе такое, а? Ты даже накосячить нормально не можешь. По-человечески. Кажись, твоя мать реально права и мне досталась полубогиня, доводящая старых шизофреников до сердечных приступов…

Я всхлипнула. Потому что отходняк наступал медленно, но уверенно. И вот уже мой участковый гладит меня по спине, а я тянусь к его губам. Вот так просто, откровенно. Средь бела дня!

– Прости меня, Антонов!

Мне необходимо было услышать от него это. Что я прощена. Сквозь мои всхлипывания различила его хитрый смешок. А потом он сказал:

– Прощу, Стефания Авгеевна. Если ты выйдешь за меня замуж.

Такого я не ожидала. Поэтому оступилась, заваливаясь назад через старенький стул. Он в этот момент треснул, и я почувствовала жгучую боль в руке…

Глава 59. Стефа

Вы когда-нибудь радовались сломанной руке так, как ей радовалась я? Вряд ли. Вряд ли вообще хоть кто-то может счесть этот повод радостным. Кроме меня.

Потому что сломанная рука избавила меня от надобности что-то придумывать в ответ на предложение своего участкового. Ибо в данной ситуации я не стала отвечать так, как ему бы хотелось.

И уж точно мне не мечталось пускаться в долгие и пространственные объяснения, почему не сейчас. Почему я не готова, и вообще, к чему эти условности. Он же молодой, современный.

Зачем нам штамп в паспорте? Ну прекрасно же можно жить без него. Меня вообще сам факт, что придётся встречаться в открытую с Антоновым,доводил до тошноты.

Страшно жуть как. Но я понимала, что где-то под тоннами общественного мнения и странных установок мне этого хочется. Хочется очень сильно.

В целом, я начинала выбираться из собственной раковины. Медленно, со скрипом, будто смазывая проржавевшие петли на дверях. Мать была бы в восторге, хотя сама давным-давно спряталась от всего мира в бункере.

– Ну что, тебя хоть обезболили?

Антонов прервал поток моих наисерьезнейших мыслей. Озабоченно уставился. Ну просто человек-трансформер. Я поражалась, как из грозного и подстреленного участкового, всем своим видом показывавшего праведный гнев, он превращается в доброго и заботливого мужчину.

Такой сразу внимательный и серьёзный. И думать забыл про предложение руки и сердца. Слава Богу. Я смущенно улыбнулась:

– Обезболили. А что там с Писюлькиным? Мне надо дальше объяснения давать?

Он отмахнулся. Я искренне надеялась, что удастся перевести тему разговора. А потом я устану, да и ему бы неплохо отдохнуть.

– Пока подождём с этим. Там и без тебя, в принципе, всего хватит. Главное, что видео мы забрали. Этот… Странный человек записал его на кассету. Где хоть проигрыватель нашёл. Поразительно!

Он задумался и поморщился. Все дело в том, что частенько он двигал рукой на автомате, желая меня обнять. А я раньше и не замечала таких вот простых жестов…

– Тебе бы тоже обезболивающее принять. Антош, поехали отдыхать, нам ещё Ане рассказывать, почему мы такие калечные.

Ну и боссу моему звонить. У меня хоть и левая рука из строя вышла, но все равно работать я не собиралась какое-то время. Да, мне снова нужен отпуск.

Хорошо ещё, не для свадебного путешествия. Чур-чур-чур. Мысленно перекрестилась. Антонов тяжело вздохнул:

– Ну да, наверное, ты права. Как думаешь, удастся нам снять стресс в ближайшие дни?

Удивленно посмотрела на него. Что он имеет ввиду? А потом его взгляд красноречиво прошёлся по моей фигуре, и щеки заалели. Внизу живота появилось приятное тепло.

Антонов! Ну, Антонов! Мне, вообще-то, час назад гипс наложили… Хоть отделалась трещиной, но все же только он может в такой ситуации заставить думать про секс.

Наглый