«Мать» секты «мурашковцев» Ольга Кирильчук с вырезанными на коже крестами

«Вероучение секты, допускающее прямое общение с духами, порождает соответствующие обряды, – пишут сектоведы. – Мурашковцы, подобно пятидесятникам, признают крещение Духом Святым. Признаком Божьей Благодати они считают “говорение на иноязыках”… Мурашковцы, чтобы усилить религиозный экстаз, быстрее достичь озарения Духом Святым, во время молитвенных собраний устраивают пляски… Они становятся в круг, напевают определенные мелодии, подражая оркестру. Вроде звуков “тур-бам, тур, бам, бари-бари, бам, ром, ба-ри-бам, господи, Христос, забери меня с собой” и т. д. Они берутся за плечи и в такт “музыке” сначала медленно, а затем все быстрее раскачиваются, приплясывая, ходят по кругу. Темп ускоряется. Затем начинают прыгать, вертеться, кричать, пока в изнеможении не падают в обморок. Мурашковцев за их танцы называли еще сионистами-скакунами». Для изнеможения и повышения внушаемости адептам навязывали многочисленные «посты»[272].

Под влиянием «проповедей» Мурашко в 1936 г. свыше 100 крестьянских семей со скарбом двинулись из Белоруссии под украинские Сарны (нынешняя Ровенская область), где на 200 га земли приступили с строительству «Нового Иерусалима» и к ожиданию прихода Сиона. В казарме (бывшей конюшне) люди антисанитарно жили буквально вповалку, начались болезни, повальная чесотка (объявленная «пророком» «богоугодной»), пошла детская смертность. При этом Мурашко и Кирильчук проживали отдельно, в комфортном доме с прислугой – «дворце Сиона». Практиковались поборы натурпродуктами, одеждой на «жертвенник», устроенный Мурашко.

Адептам секты запрещались общественная жизнь, служба в армии, браки вне своего круга. Следует сказать, что польская полиция быстро отреагировала на деяния «пророка». В 1935 г. он и Кирильчук были арестованы. Еще в 1934 г. Мурашко и Кирильчук прошли стационарную психиатрическую экспертизу и медицинское обследование. У «пророчицы» эксперты констатировали истерические состояния, «истерическую дегенерацию» с впадением в обморочное состояние, реатроактивную амнезию. Помимо штрафа, ее приговорили к 6 месяцам заключения с отсрочкой исполнения наказания.

Мурашко, пришли к выводу врачи, физически здоров, имеет «сильный интеллект и высокие умственные способности», эрудирован. При этом страдает параноей, систематическим бредовым состоянием, отличается чувством собственной «сверхценности», эгоцентричен, все подгоняет под свои главные идеи, хорошо адаптируется в социальных условиях.

Побыв под наблюдением полиции, весной 1938 г. И. Мурашко и О. Кирильчук присвоили кассу секты и бежали в Аргентину, «Новый Иерусалим» перестал существовать. Активность тоталитарной секты возродилась в период оккупации (после «совещания» осенью 1941 г.), ведь создатели «нового порядка» делали все необходимое для насаждения деструктивных духовных явлений. После изгнания оккупантов мурашковцы отказывались от воинской службы, дезертировали, за что ряд их «апостолов» и адептов получил 10 лет лагерей. В январе 1945 г. Григорий Ласкевич пытался зарегистрировать общины мурашковцев, насчитывавших до 100 участников.

До 1947 г. остатки мурашковцев состояли в евангельских христианах-баптистах. Однако присущие подобным течениям крайняя гордыня и прелесть духовная привели к тому, что уже в 1947 г. некая Прасковья Шупеник («Сарра») объявила себя руководителем групп мурашковцев Западных Украины и Белоруссии. В следующем же году появилась «мать славы» Любовь Ушенко (бывшая католичка, взявшая под опеку детей О. Кирильчук), объявившая «второй зов» в ряды секты и призывавшая завершить дело И. Мурашко по «строительству царства Христова». Соответственно, возобновились оперативная разработка и аресты адептов секты[273].

В годы войны произошло «возрождение» и своеборазного течения «малеванцев», попавших в разработку органов госбезопасности. В свое время Кондратий Малеванный в Тараще Киевской губернии провозгласил себя «Христом». Под его влиянием жители окрестных сел распродавали дома и имущество в ожидании Страшного суда, собирались толпами, впадали в экстатическое состояние, пребывали в радостно-возбужденном положении. В 1892 г. выдающийся психотерапевт и психиатр академик В.М. Бехтерев описал психическое состояние основателя секты в статье «Параноик Малеванный как виновник своеобразной психопатической эпидемии». Вышла и книга профессора И. Сикорского «Психопатическая эпидемия 1892 года в Киевской губернии», где описывалось состояние «ненормального молитвенного экстаза» малеванцев – они кричали, падали, «словно сраженные», радовались и жалобно плакали, били себя, до исступления танцевали и т. п.

Спецслужба вынуждена была, совместно с органами внутренних дел, принимать меры к пресечению деятельности откровенно деструктивных сект, прямо несших угрозу здоровью и жизни людей. Среди них – «скопцы» (практиковавшие кастрацию), обряд погребения заживо встречался у «иннокентьевцев-татунистов», в подобных же сектах распространялось доведение до самоубийства, жертвоприношения, запрет на брак и пользование общегражданскими документами[274].

Жесткое время – суровые нравы

В годы войны закономерно произошла активизация так называемого «религиозного подполья». Впрочем, следует учитывать (не оправдывая сотрудничества с агрессором), что сама довоенная политика властей и свирепые репрессии против церкви создавали предпосылки для перехода ряда представителей клира (в том числе временного) на сторону врага. Не зря ряд исследователей считают сотрудничество части советских граждан с оккупантом «последним актом Гражданской войны 1917–1920 гг.». Разумеется, присутствовали и мотивы мести со стороны безвинно пострадавших в предвоенный период при форсированном построении «мобилизационного социализма». Среди разоблаченной агентуры немецких спецслужб, отмечали документы органов госбезопасности, оказалось немало детей «репрессированных врагов народа», которых целенаправленно старались привлечь к сотрудничеству разведорганы агрессора. Существовали даже организации старшеклассников, потерявших близких в жерновах «большого террора», которые стремились поквитаться с обидчиками… путем уничтожения портретов и бюстов «вождей»[275].

Что же касается участников «церковного подполья», актива различных катакомбных или псевдоправославных течений, то документы НКВД – НКГБ четко указывают на преобладание среди них раскулаченных, зажиточных крестьян, членов украинских национал-демократических партий, участников национально-государственного строительства 1917–1920 гг., антикоммунистического повстанчества 1920-х и начала 1930-х гг., для которых религиозная фронда стала одной из форм «антисоветской работы монархического характера».