– Что? – не понял Борис.

– Плюс-минус три тысячи. Если бы он вылил на сиденье кровь свиньи, то получил бы тринадцать тысяч, а за коровью кровь полагалось только десять, – снова перевел я.

– Плюс-млюс, – передразнил Борис. – Значит, про совпадение резус-факторов человеческой и свиной крови мы знаем.

– Нельзя свинья. Плохо, – прокомментировал Мохаммад.

– Кровь свиньи плохо?! – делано удивился Борис. – А все остальное это, значит, хорошо? А вы, случайно, не заподозрили, что Али просит вас участвовать в каком-то преступлении?

– Мохаммад, как вы думаете, то, что вы сделали, это плохо или хорошо? – перевел я.

– Может быть, чуть-чуть плохо. Но нет криминал. Сейчас я понял. А тогда – не понял. Машин мой. Нет проблема.

– Зачем вам столько денег? – спросил Борис, и стало ясно, что он надавил на самую больную мозоль этого парня.

Мохаммад отвел глаза и долго молчал. Теперь-то я знал, что после смерти отца в свои двадцать лет он остался у себя дома за главу семьи. Наверняка семья живет на пособие, и все, что у них есть, – это стипендия от государства за учебу и службу их единственного мужчины. Не все они оказались мальчиками из богатых семей, как я думал сначала.

– Сколько человек в вашей семье? – спросил я, и Мохаммад моментально откликнулся:

– Семь.

– Кто?

– Мама, бабушка, четыре сестры и маленький брат, восемь лет.

Само собой, на такую ораву одного пособия недостаточно. Борис и Виктория переглянулись, и Вика сделала выражение, мол, прекращай об этом. Это и вправду была уже не наша забота.

Мы все понимали, что Борис ведет допрос не по протоколу, что курсанта необходимо отвезти в отделение, вызвать переводчика, оформить все по правилам. Но узнав о том, что Каролина жива и здоровью ее ничто не угрожает, все, включая Бориса, сейчас просто тешили свое любопытство, потому что произошедшее вырисовывалось чем-то поистине авантюрно-фантастическим, не из нашей реальности.

– Почему вы ушли в запой?

– Почему много-много водку пил? – перевел я слово «запой».

– Потому что страшно-страшно и стыдно-стыдно, – вздохнул Мохаммад.

– Страшно и стыдно ему теперь, – досадливо прошептал Борис.

– А если бы Каролину действительно украли? А если бы убили? Держали бы где-то с вашей помощью? Если бы этот Али был вор? Занимался контрабандой органов? Требовал выкуп? Вы же не знаете, кто это такой. Вы с ним никогда не встречались! Как вы, кстати, договорились с этим Али? На каком языке вы разговаривали?

Последний вопрос был в рамках изученной лексики, поэтому Мохаммад ответил сразу:

– Почему на каком? На дари, конечно. Весь Иран дари говорит, только плохо. Чуть-чуть неправильно только. Правильно в Афганистане говорят, но мы понимаем все равно. Теперь понимаю, делал плохо. Тюрьма веди, начальник.

Сейчас он сказал чистую правду – афганцы действительно сносно понимают иранцев, потому что и те, и другие говорят на родственных друг другу языках, общим предком которых является персидский язык. Эти народы понимают друг друга примерно так же, как русские, украинцы и белорусы.

– Мохаммад, как вы поняли, что Али хороший человек? – перевел я остальную часть тирады следователя.

– Потому что он Каролину любит, – просто ответил парень.

– Как вы это узнали?

– Он говорил. Сказал, просил ее висе письма в почте удалить. Очень злой был, потому что другие мужчины часто-часто много-много Каролине письма писали.

– То есть Али ревновал Каролину, и вы решили на этом основании, что он ее очень сильно любит?

– Очень любит, – подтвердил Мохаммад.

– А сама Каролина?

– Потом я спросил Каролину. – Тут парень кивнул в мою сторону, мол, помнишь, видимо, имея в виду тот день, когда я застал их с Каролиной беседующими в лингафонном кабинете. Так вот о чем они там разговаривали! О любви! Как мило!

– И Каролина вам прямо так все и сказала? – Борис изобразил на лице крайний скепсис.

– Сказала. То есть не сказала, но я понял. – Мохаммад наморщил лоб. Очевидно, для объяснения тонких движений души Каролины и собственных психологических заходов ему было необходимо чуть больше лексики, чем мы успели изучить за два с половиной месяца занятий, но он все-таки выкрутился. – Сказала, что Али просил письма удалить и она делал… сделал… сделала. Значит, тоже любит. Потому что когда не любишь, то не делаешь.

Своя простая жизненная логика в этом имелась, нечего сказать, психолог. Во всяком случае, стало понятно исчезновение писем.

– Мохаммад, а как Али изначально с вами связался? Как он на вас вышел? Вы же не были знакомы раньше?

Перевод здесь был чуть посложнее. Мохаммад смотрел во все глаза и слушал с напряженным вниманием, но мне все равно потребовались несколько попыток, чтобы он понял. Примерно вопросы получились такие:

– Как вы узнали Али? Раньше вы не знали его? Это он звонил вам?

– Каролина телефон, скайп дала. Я сам звонил. Сказала: помощь нужно, а мне деньги будут.

– Понятно, – процедил сквозь зубы Борис. – Заговор был с самого начала.

Я подумал о том, что не удивлен выбором Каролины. Если бы мне самому понадобился союзник, то я бы тоже обратил внимание на Мохаммада. Несмотря на его косоглазие, которое, как выяснилось, легко корректировалось при отсутствии Марьиванны, и невероятное упрямство, парень оказался самым сообразительным, ловким и предприимчивым. Он же был и самым нуждающимся в деньгах.

– Тюрьма веди, начальник! – повторил Мохаммад, тяжело вздохнул и снова протянул руки для наручников. – Виноват. Теперь понимаю.

Однако Борис не торопился совершать справедливое возмездие.

– Тридцать пять тысяч долларов, говоришь, тебе дали? – покосился следователь на студента. – Ну, значит, будешь делиться. Во-первых, за ущерб экологии, во-вторых, за хулиганство, в-третьих, за самовол и неосторожное обращение с огнем.

– Что? – удивился Мохаммад.

– Рапорт, рапорт, – пояснил я.

– И штраф, – добавил Борис.

– Штраф – это деньги. Много денег, – перевел я.

– Конечно, товарищи преподаватель и подполковник, – вздохнул Мохаммад.

– И губа, – завершил Борис, открывая дверь и вызывая майора Мачихо.

– Что? – снова насторожился наш поджигатель.

– Много-много дней картошку резать. – Так мне представлялось наиболее точное толкование слова «гауптвахта».

– Так точно! – отрапортовал курсант и, кажется, даже обрадовался своему новому положению.

– Господи, какие вы, бабы, оказывается, дуры-то бываете! – воскликнул Борис, как только дверь за Мохаммадом закрылась. – Это ж как она на такое вообще пошла? На эту дешевую мелодраму с пошлыми приемчиками и спецэффектами? Завкаф. Человек с мировой известностью усвистала по чужим документам за каким-то, уж простите меня, недоученным недовоспитанным сопляком! Только не говорите мне сейчас ничего про густые черные волосы!