вершин ветра пространстве было даже тепло. Михаил поставил металлический щит так, чтобы он не позволял задувать боковым порывам, присел на камень и начал обдумывать свое несколько неожиданное положение. Лезть вверх и пытаться найти своих, было бы безумием, скалы подымались очень круто и у гребня вообще стояли вертикально; тут и с полным альпинистским оборудованием для группы, это был бы не один день работы. Михаил вздохнул и занялся более прозаическим делом – устроил ревизию того, что находилось у него в карманах. Самого главного – радиотелефона не оказалось, он как раз держал его в руке, когда произошел удар вертолета о скалу, и где он теперь – одному Богу известно… Из полезных вещей оказался хронометр с компасом и высотомером, охотничий нож, спички, солнцезащитные очки, железная коробка с сигаретами, ракетница с пятью зарядами да пара фляжек (одна со спиртом, вторая с коньяком). Были еще несколько бесполезных в данных условиях вещей типа пачки долларов, электронной записной книжки и чего-то еще. Сначала он решил все ненужное выбросить или спрятать, но потом справедливо рассудил, что тяжесть эта в общем небольшая, а зеленые – они не только в Африке, но и в Азии зеленые – не подведут! Между тем то ли от нервного напряжения, то ли от ветра Ортопеда стало слегка знобить. Не хватало еще простудиться, подумал Михаил, а то ведь братаны при встрече засмеют. Он разделся, вывесил, что можно было проветрить, на ветерок к солнышку, отчего от вещичек пар пошел и, удивляясь собственной силе воли, докрасна растерся, потратив почти половину литровой фляги спирта, после чего начал интенсивно выполнять физические упражнения, пока ему действительно не стало жарко. К великому сожалению для передачи о гуманоидах свидетелей у этого впечатляющего зрелища не было, не считая какого-то орла, пролетевшего неподалеку и что-то неодобрительно проклекотавшего, видимо, по поводу сего мероприятия. Ортопед погрозил ему кулаком и дал весьма нелестную словесную характеристику; больше орел не светился, вероятно, решил не связываться.

Когда бельишко частично высохло, часть его Михаил одел на себя, а оставшееся нацепил на палку вроде флага, полагая, во-первых, что оно досохнет, так как горное солнце поднялось высоко и уже ощутимо припекало, во-вторых, он надеялся на встречу хоть с кем-нибудь из людей. Насчет зверей он не беспокоился, зная, что леопард, самый крупный хищник, встречающийся в горах, на людей не нападает, даже будучи раненым ими. А всех остальных представителей фауны Ортопед представлял только в качестве подвижного пищевого запаса. Спасший его щит он, с некоторой долей сожаления, оставил, отломав кусок толстостенной алюминиевой трубы, которую предполагал использовать как шест. Еще раз оглянулся, постаравшись запомнить место, и осторожно начал спускаться вниз. К середине дня он стал испытывать желание что-либо съесть, но тут судьба оказалась не совсем к нему благосклонной. Он вышел на понижающееся плоскогорье, где снега уже не было, а растительность еще не появлялась. Вокруг никаких следов человеческой деятельности не наблюдалось, желание подпалить костерок и погреться тоже не могло быть осуществлено из-за отсутствия подходящих деревьев или кустарников. Но Михаил не отчаивался; время от времени выкуривая папироску, он размышлял, что вообще-то ему отчаянно везло – ничего не поломал, может двигаться самостоятельно, а поголодать день-другой – это просто мелкая неприятность.

Но к концу дня ему стало как-то грустно; казавшееся сверху такими близкими темные пятна, являвшиеся, видимо, рощицами, приближались очень медленно, а ночевать в открытом поле совсем не хотелось. Судя по часам, до заката оставалось не более двух часов, когда он немного и стороне от проложенного им прямого маршрута спуска увидел расщелину, в конце которой рос какой-то чахлый кустарник. Ортопед пошел по краю расщелины и вскоре обнаружил углубление, скорее всего, от сбегавшей воды, где скопилось немало сухих остатков кустарников вроде перекати-поля среднеазиатских пустынь. От добра – добра не ищут, решил Михаил и начал организовывать себе привал. Во-первых, он натаскал мелких веток и утрамбовал их, соорудив себе нечто вроде лежанки, зная, что сон на голой земле хорош только в идиотских приключенческих романах, так как даже в Сахаре температура песка ночью едва превышает несколько градусов, и воспаление легких со всеми вытекающими последствиями получить, как нечего делать. Во-вторых, чтобы далеко в темноте не ходить, собрал большую кучу сухих веток потолще, порубил их, как мог, своим ножом и из камней, найденных в промоинах, соорудил подобие очага. В горах сумерек, к которым мы – северяне привыкли, не бывает. Солнце за горизонт, и уже через десять минут тьма непроглядная. Правда, должна была появиться четвертушка Луны, но она то ли где-то задержалась, то ли не была видна за горным хребтом Махабхарата, отрогом которого и являлся злокозненный Меч Ханаана…

Ночь предполагалась весьма продолжительная, и пока было можно, костерок горел по самому минимуму, надо было что-то оставить на то время, что наступает за час-два до рассвета, когда самый колтун начинается, а так огонька хватало лишь руки погреть да создать видимость уюта. Михаил несколько раз взбирался на край расщелины и пытался увидеть какие-то признаки жизни, но, увы. Правда, на грани восприятия он вроде бы отметил несколько светлых пятен или отблесков, но что это могло быть, представить себе не мог. Тут пригодился бы бинокль, особенно с прибором ночного видения, но, к сожалению, он остался в рюкзаке. Михаил решил зря не дергаться и, если удастся, немного подремать. Он лег, образовав этакий полукруг вокруг костерка, держа в правой руке, на всякий случай, нож и высунув из-под капюшона ухо, стараясь уловить любой подозрительный звук. Увы, вокруг стояла удивительная тишина, нарушаемая только постоянным легким шелестом ветра где-то очень высоко. Наконец появилась Луна, и всякие попытки увидеть огоньки внизу стали бессмысленными, хотя реального освещения она тоже не давала. Облака проплывали где-то внизу, но постепенно небо заволокло то ли туманом, то ли поднявшимися из долины испарениями. В общем, того, что боялся Михаил, – резкого понижения температуры не произошло. Вот и славненько. Тогда он немного изменил тактику – подбрасывал в костерок побольше веток и начинал дремать; как только там все до угольков прогорало и становилось прохладно, он просыпался, подкладывал очередную порцию и снова бросался в объятия Морфея. Проснувшись в очередной раз, он почувствовал, что кто-то или что-то щекочет его небритый подбородок; быстро сдвинув полы куртки, он почувствовал отчаянно барахтающейся и пищащий комок в районе шеи. Засунув руку и осторожно зажав гостя, Михаил вытащил что-то теплое с длинным хвостиком и четырьмя лапками, вооруженными коготками. Это оказалось мышка-полевка или ее горная родственница, Михаил