— Заведу, — пообещал Турецкий.

Грязнов уехал, а Турецкий предупредил жену и заночевал у Гордеева.

На следующий день, собирая вещи, Юрий Петрович обратил внимание, что временно исполняющий обязанности заместителя генерального прокурора по следствию не слишком-то торопится их исполнять. Иначе говоря, валяется на диване и не собирается вставать.

Друзья позавтракали, в который уже раз обсудили диспозицию.

Гордеев глянул на часы. Турецкий тоже посмотрел на его часы — это была «Омега», которую никакой высокопоставленный сотрудник Генпрокуратуры позволить себе не мог — посмотрел без зависти, но со смешанным чувством.

— Ну все, я помчался, — сказал Юрий Петрович.

— Экий ты торопливый, — с укоризной сказал Турецкий. — Куда торопиться-то? Никуда не надо торопиться. «Все приходит к тому, кто умеет ждать», — гласит древняя восточная мудрость.

— Забавно, — сказал Гордеев. — Кто тебе рассказал про эту мудрость? Грязнов?

— Почему — Грязнов? — немного обиделся Турецкий. — Чуть что-то хорошее — так сразу Грязнов, да?

— Ладно-ладно, и это он сказал, что мудрость — восточная?

— Ну он, — помявшись, признал Турецкий. — А что?

— Ничего, — успокоил Гордеев. — Это он от меня услышал. И Восток тут ни при чем. Есть, Саня, и другой вариант по поводу того, что не надо суетиться. Просто сиди спокойно на крылечке, и тогда ты увидишь, как труп твоего врага пронесут мимо.

— А ты у нас, выходит, старый мудрый адвокат, сидишь на крылечке, — ехидно заметил Турецкий, — и наблюдаешь нон-стоп похоронные процессии. Кто твой враг-то? Скажи мне, кто твой враг, Гордеев, и тогда я скажу, кто твой друг! — Турецкий засмеялся, вполне довольный собой.

— Да вроде пронесли уже всех, — не без облегчения признался Гордеев.

— Рад за тебя, — сказал Турецкий, думая о холодной войне между Меркуловым и генеральным.

2

Котлас, городок, рядом с которым располагалась зона, был еще тот — Гордеев это понял, едва ступил на перрон. В сущности, это была маленькая железнодорожная станция.

Гордеев огляделся и увидел маневровые пути, громоздкие туши порожних товарных вагонов, фонари путевых обходчиков, два темных здания с разбитыми окнами и со старыми рекламными плакатами, которые трепал дождь. С погодой ему не подфартило. И такси, надо думать, тут не разыщешь.

Гордеев поднял воротник куртки (зонтик остался в офисе в Химках), забросил сумку на плечо и прошел через символическое здание вокзала. Ан нет! На небольшой привокзальной площадке — язык не поворачивался назвать ее площадью — дежурили три машины с зелеными огоньками. Первая из них сразу же поехала навстречу Гордееву.

— В гостиницу, — сказал адвокат. — Есть у вас тут гостиница?

— Есть, конечно, — сказал водитель, лысый мужчина за пятьдесят, — только в такое время она закрыта, даже внутрь не войдете.

— А что делать одинокому страннику? — поинтересовался адвокат. — Где кров и очаг? Куда подевались добрые люди?

— А деньги у одинокого странника имеются? Я могу вас к своей теще отвезти, — предложил лысый. — У нее дом немаленький. Она берет жильцов. — Он почесал лысину. — Иногда…

— Деньги, само собой, есть. Только скажите, далеко ли оттуда до колонии? Да не пугайтесь вы, — заторопился Гордеев, почувствовав назревающую проблему. — Я адвокат, приехал к своему клиенту. Сейчас удостоверение покажу… Вот, пожалуйста, — протянул он солидную корочку члена Московской коллегии адвокатов.

— Круто. У меня сын хотел в адвокаты, — сказал лысый, возвращая документ и отъезжая от вокзала. — Не получилось, ветеринаром стал, свиней всяких теперь вот лечит.

— И замечательно, — одобрил Гордеев. — Что же нам, больную свинину, что ли, жрать? Ваш сын стоит на страже наших интересов похлеще любого адвоката.

— Вы считаете? — обрадовался водитель.

— Конечно, — подтвердил Гордеев. — Вот я, например…

— А что — вы? Вы людей защищаете — это важно.

— Я не о том. Однажды за границей съел бифштекс с кровью и отравился. А у нас, тьфу-тьфу, такого пока не случалось. А то привыкли все ругать. А зачем? Есть возможность похвалить себя любимых — я считаю, упускать нельзя.

— Я скажу — теща завтра бифштекс приготовит! — пообещал водитель. — Пальчики оближете. Вы любите с кровью или прожаренный? И вообще, вы надолго к нам?

— Не знаю пока, но возможно, что приеду еще. А как вас зовут?

— Виталий Витальевич.

— Хорошее сочетание, — одобрил Гордеев, сейчас он был настроен хвалить решительно все, лишь бы поскорее добраться до койки.

— Вот! — еще больше обрадовался лысый. — А многие не понимают! А я и сына так назвал! А он — внука!

Гордеев подумал немного и решил, что мужик ему нравится.

— Виталий Витальевич, а давайте я вас найму на завтра, отвезете меня к зоне, заберете потом. Как, по рукам?

— Если по деньгам договоримся, — с надеждой поскреб затылок Виталий Витальевич.

— Не обижу, — пообещал Гордеев. — И кстати, лучше прожаренный.

— Что? — не понял водитель.

— Бифштекс.

3

— Великанов! — В открытое окно санчасти заглянула стриженая голова Федьки Крикунова в тот момент, когда доктор заваривал себе чай покрепче, не чифирь, но все же на воле он такого никогда не пил. — Лети к куму, к тебе на свидание приехали. Только он сначала потолковать с тобой хочет, так что поторопись…

— Пошел ты, — вяло сказал Великанов, не глядя выталкивая непрошеного гостя растопыренной пятерней.

Кум — это заместитель начальника зоны по оперативной работе майор Ковалев. Толковать ему с Великановым было определенно не о чем, если только… Да нет, ну в самом деле, кто может приехать к нему на свидание?

Тут Великанов обратил внимание, что, размышляя, он, оказывается, встал и отодвинул чашку. Пойти, что ли, правда, проверить?

Зазвонил телефон. В санчасти был телефон, конечно внутренний, ни в город, ни куда дальше по нему позвонить было невозможно. А вот сюда звонили часто — начальство интересовалось разнообразными больными, или, как оно (начальство) их называло, симулянтами. На самом деле, с появлением в санчасти Великанова количество таковых резко уменьшилось. Обычно это были зэки, желающие закосить пару деньков от той или иной работы и устраивавшие себе мелкие членовредительства. Но Великанов, неулыбчивый, уравновешенный, всегда неизменно хладнокровный и буквально голыми руками вытащивший с того света нескольких человек, оказывал на симулянтов замечательно терапевтическое воздействие.

Майор Ковалев это оценил и оставил свои попытки завербовать его в стукачи. Все равно, несмотря на равное к нему уважение со стороны воров и мужиков, окончательно своим Великанов нигде не стал. Ходил белой вороной по зоне, дымил своей папироской, правда, с некоторых пор и «Кентом», ну так и что же? «Наверное, благодарные больные подсуетились», — рассуждал Ковалев.