— Точно, — кивнул Грязнов. — Из половины бутылки. Отбивают горлышко, а в нижнюю часть вставляют ручную гранату с выдернутой чекой. Таким образом заклинивается спусковая скоба гранаты. «Стакан» как-нибудь маскируют, а прикрепленную к нему тонкую нить протягивают поперек возможного пути.

— Пути чего? — спросил слегка расслабленный алкоголем Гордеев.

— Пути следования предполагаемой жертвы. При задевании за нить «стакан» опрокидывается, граната вываливается, спусковая скоба высвобождается — и происходит взрыв. Все предельно просто.

— И что? — спросил абсолютно протрезвевший Гордеев. — Что с этим «стаканом»-то?

— Ничего. Мне подготовили такой сюрприз.

Турецкий с Гордеевым переглянулись и по молчаливому согласию больше никаких наводящих вопросов не задавали.

— С год назад у меня был роман с одной симпатичной женщиной.

— С кем это? Когда это? — удивился Турецкий. — Почему я ничего не знаю?

Гордеев сделал ему знак, и Александр Борисович замолчал.

— Даже не просто симпатичной — очаровательной. Мы оба были на седьмом небе и тщательно это ото всех скрывали. На всякий случай. Из суеверия. Дальше было так. Однажды утром мне на работу звонит какой-то доктор — секретарша передала. Ну мало ли что, у меня времени нет на всякую ерунду, я сказал, чтобы она его отфутболила. Но он не унимается, звонит снова и снова, и в конце концов, когда секретарша выходит, я беру трубку и нарываюсь на него. Это и был Великанов. Он говорит мне несколько слов, но таких, что я назначаю ему встречу.

— Где? — спросил Турецкий. — И какие слова?

— Слова — он называет фамилию и имя моей женщины. Встреча — в метро. Садимся в поезд и катаемся по Кольцевой. Там он мне сообщает, кто он такой и что у него есть сведения, что сегодня вечером меня убьют. Я интересуюсь, а почему я должен в это верить. Тогда он говорит, что меня убьют не одного, а вместе с этой самой хорошенькой женщиной — у нее на даче. Тут я велю ему замолчать. Мы выходим из метро порознь, но я держу его в поле зрения. Вызываю машину. Она приезжает через пять минут. Я даю Великанову знак сесть в нее. Мой водитель отвозит его ко мне на работу и запирает в моем кабинете. Таким образом, кроме нас троих, никто ничего не знает. Собственно, водитель ничего и так не знает, кроме того что шеф приказал кого-то отвезти и запереть, — велика важность, и не такое бывало. Я еду на дачу, перед тем, правда, заглядываю к Денису в «Глорию» и беру у него такую английскую штучку — миноискатель, ноу-хау. Очень компактный и не нуждается в отдельном источнике питания. Энергия образуется от постоянного движения миноискателя влево-вправо. Еду к ней на дачу и думаю: «Может быть, еще рано, сяду в засаде, срисую субчиков». Не тут-то было. На всякий случай проверил дорожку к дому миноискателем — там сад заросший такой, очень живописно. Ну и в трех метрах от порога нашел «стакан». Отпечатков пальцев на нем не было — на следующий день я проверил. Сделан был очень грамотно и рационально. В принципе это чеченская фишка, но такое уже кто только не делает. После этого звоню ей, говорю, что сегодня задержусь в городе и чтобы на дачу она не ездила. Сам всю ночь сижу в засаде. Нет, вру. Часов в пять утра все-таки отрубился. Но никто больше не пришел. Утром я поехал отпирать Великанова. Мы с ним выпили, и я его отпустил.

Все молчали. На Турецкого произвело впечатление, что его друг так ни разу и не назвал ни имя женщины, ни даже географическое направление, в котором находится ее дача.

Гордеев осторожно сказал:

— Слава, ты только не сердись, но тебе не приходило в голову, что он сам мог такую штуку сделать, а потом тебе о ней сказать, чтобы завоевать доверие?

— Приходило, — кивнул Грязнов. — Первым делом. Но я быстро от этой мысли отказался. Денег он не брал и ни разу не попросил ни о какой услуге. Ни ра-зу! Более того, еще дважды снабжал меня полезной информацией о подмосковных преступных группировках.

— Ну и дела, — присвистнул Турецкий. — Как это у него получалось?

— Я организовал за ним наблюдение в Химках. На месяц. Бесполезно. Врач «Скорой помощи». Разговаривает с десятками людей. С сотнями. Не уследишь. И потом, самое главное! Дача ведь не моя! Это же надо было знать, с кем я встречаюсь, когда туда поеду, в какое время… А роман, между прочим, короткий был — до того три недели и после того одна, вот и все.

— Что же так? — не удержался Турецкий.

— Не знаю, — сознался Грязнов. — Сам себе не могу объяснить. Просто не смог ей в глаза после этого смотреть. Не рассказал, конечно, ничего, но наплел всякий вздор: работы много, то да се.

— Обиделась?

— Не то слово. Но пережила.

— А она кто? — спросил Турецкий.

Грязнов молча прикурил и стал пускать кольца в потолок.

— Слава, женщина твоя кто? Чем занимается?

Грязнов в очередной раз глубоко затянулся, выдохнул и сказал:

— Работает в отделе по борьбе с экономическими преступлениями.

— Черт! — сказали Гордеев и Турецкий одновременно.

— В каком округе? — зачем-то спросил еще Турецкий.

— Какая разница, — огрызнулся Вячеслав Иванович. — Ну в Западном округе!

И Турецкий замолчал уже надолго. Все понимали, что это значит. Покушение могло быть организовано совсем не обязательно на Грязнова, учитывая род занятий его пассии и то, что на даче этой Грязнов стал появляться только за пару недель до установки «стакана».

— Ты ее прикрыл после этого? — спросил Гордеев.

— Спрашиваешь! Организовал круглосуточную охрану, полгода по пятам ездили, она ничего не знала.

— Что же ты раньше в колокола не бил?

— О посадке доктора я узнал вообще случайно и совсем недавно, к стыду своему.

Турецкий разлил водку и сказал:

— За Великанова.

Выпили.

— Короче, ни хрена он, Славка, не стукач, — резюмировал Турецкий. — Развел ты меня по полной программе!

— А кто говорил, что он стукач? — удивился Грязнов. — Я говорил, что человек снабдил меня ценной информацией.

— О чем это вы? — с интересом спросил Гордеев.

— Это, Юра, наш давний философский спор…

— Не надо лапшу вешать, — возмутился Турецкий. — Лучше разливай еще, выпьем Юрке на посошок.

— Я никуда не ухожу, — напомнил Гордеев. — Это моя квартира.

— Ты уезжаешь, — напомнил Турецкий, — спасать человека. А ключи от квартиры можешь оставить мне.

Грязнов, разливавший водку, засмеялся. Друзья чокнулись и выпили.

— На хрена это, Саня, я тебе ключи оставлю? — с подозрением в голосе спросил Гордеев.

— А ты как думаешь? Буду приходить, поливать тебе кактус.

— Так ведь нет у меня никакого кактуса!