– Саша! – из комнаты высунулось заспанное личико Олеси. – Ты тут? А мама? Приехала?

– Нет, Лесь, мама еще не приехала. – Сашка не удержался и вздохнул. – Идем завтракать. Кашу съешь и получишь мороженое.

– Не хочу, – печально проговорила Олеся. – Не хочу мороженое. Хочу маму.

Сашка сделал вид, что не расслышал ее слов. На кухне тетка поспешно прятала валокордин и вытирала слезы.

– Будь что будет, – тихо сказала она, увидев вошедшего с пакетами Дрона. – На все воля Божья. Буду молиться, авось и смилуется Господь над Анечкой и над Олесечкой.

Дрон молча стал перекладывать продукты в ящики и в холодильник.

– Ты садись. – Тетка захлопотала у плиты. – Сейчас кашу сварю. Поешь хоть. Небось из дому убежал, не позавтракав.

Дрон хотел отказаться, но понял, что для тетки будет лучше, если она покормит его вместе с Олесей. Они позавтракали гречкой с маслом и очень вкусными гренками с сахаром, которые за пару минут тетка нажарила целую тарелку. Потом Сашка и Олеся играли в комнате, собирали пазл, разукрашивали картинки. Затем тетка позвала их обедать.

Так незаметно промелькнул день. Пришли Светка с Левой. Дрон поведал им ужасную историю про визит Галины Рудольфовны. Светка покачала головой:

– Да, это так, никуда не денешься. Будем надеяться на апелляцию, другого выхода все равно нет.

– Машина во дворе, – сказал Лева Дрону. – Пойдем, поездишь?

– Пошли.

Они вышли на улицу. «Жигуль» стоял у подъезда, совсем еще не старый, отличная машина, у Козюли такие шли по сотке.

– Держи, – Лева протянул Сашке ключи. Тот сел за руль, Лева рядом. – Куда помчим?

– Не знаю, – Дрон пожал плечами.

– Ну тогда я знаю. Поехали навестим Михаила Израилевича. Это недалеко.

Сашка обрадовался такой великолепной идее.

– А Светк… Светлана Максимовна не рассердится, что мы без нее?

– Светлане Максимовне есть чем заняться. Пусть понянчится с ребенком. Тем более что недолго… – Лева замолчал, опустив голову. Дрон понял, что тот хотел сказать: недолго осталось нянчиться.

Он резко повернул ключ и нажал на газ.

– Эй, потише! Шумахер! – испугался Лева.

– Куда ехать?

– Прямо. До светофора. Потом налево. Дальше покажу.

В больнице как раз заканчивалось время для посещений. Лева и Дрон поднялись на третий этаж в кардиологию, отыскали палату, в которой лежал адвокат.

– Добрый вечер! – Лева жестом фокусника вынул из-за пазухи два веселеньких апельсина. – Это мы.

Лившиц полулежал на кровати поверх покрывала. Вид у него был непривычный Сашке – потрепанный, старенький темно-синий спортивный костюм вместо обычного пиджака и галстука. В больничной одежде Михаил Израилевич казался совсем маленьким и старым. Лицо его было грустным и даже трагическим. Дрону стало жаль адвоката. Он присел рядом с кроватью на стул.

– Как вы тут?

– Что я? Я-то нормально! Вот как там Аня? Бедная девочка, как же так этот негодяй с ней поступил! Какая муха его укусила?

– Цеце, – хмуро бросил Сашка.

Лева хмыкнул.

– Она не звонила? – спросил Лившиц с надеждой.

Сашка покачал головой.

– Ну, позвонит. Должна позвонить, у нее все права, у нее ребенок.

– Ребенка забирают, кстати, – брякнул Сашка и тут же пожалел. Черт его дернул, нужно было держать язык за зубами.

Адвокат побледнел и схватился за сердце.

– Вам плохо? – испугался Лева. – Я позову врача.

– Не надо, – Лившиц сделал несколько глубоких вдохов. – Ничего не надо. Вы идите. Спасибо, что навестили, но я тут залеживаться не собираюсь. Мне кучу всего надо сделать. Надо вызволять Аню. Я завтра под расписку выйду и займусь этим. Займусь апелляцией.

– Зачем под расписку? – попробовал возразить Лева. – Это опасно.

– Ничего, – твердо проговорил адвокат. – Со мной все будет хорошо, вот увидите.

Анна позвонила на следующий день. Ей было позволено сделать один звонок, и она выбрала абонентом тетку. Дрон не успел совсем чуть-чуть: он позвонил в дверь, когда тетя Наташа только положила трубку. Она подробно поведала ему то, что сказала Анна: относятся к ней хорошо, не обижают, в камере кроме нее еще три женщины, все ждут решение по апелляции. Обещают на днях дать свидание.

– Вы сказали ей про Олесю? – спросил Дрон.

– Зачем душу травить? Она и так знает.

– Да, верно, – согласился Сашка. Помолчал немного и осторожно произнес: – А свидание когда?

– Конкретно неизвестно. Сказала – на днях.

Тетка ушла на кухню. Дрон стоял и дожидался, пока Олеся оденется, чтобы наконец отвезти ее в сад. Он думал, как сделать так, чтобы попасть на свидание к Анне. Ясно, что ему самому свидания не дадут, дадут тетке. Значит, шансов никаких. Если только…

– Тетя Наташа, – негромко позвал Дрон.

– Чего тебе? – теткино лицо высунулось из кухни.

– А вы можете сказать, когда поедете на свидание, что вас нужно сопровождать? Ну, что вы себя неважно чувствуете, и все такое…

Тетка окинула Дрона внимательным взглядом.

– Я-то скажу, милый, мне не трудно. Тем более это чистая правда. Да вот послушают ли меня там… – Она замялась и замолчала.

– Должны послушать. Вам одной никак нельзя. Вдруг плохо станет?

– Погоди ты планы строить, – с добродушной насмешкой проговорила тетка. – Сначала надо дождаться свидания. Одно дело – обещают, другое – дадут.

– Хорошо, – согласился Дрон, – будем ждать.

Он отвез Олесю в сад и поехал в колледж. Первой, кого он встретил, едва вошел в вестибюль, была Светка.

– Михаила Израилевича выписывают! – радостно сообщила она. – Лева в двенадцать за ним поедет. Он обещал сегодня же подготовить документы на апелляцию. А у нас готово письмо. Уже почти сто подписей!

У Дрона немного отлегло от сердца. Значит, дело начало двигаться. Вот и Анна позвонила, и с ней там хорошо обращаются. И адвокат поправился, и друзья-коллеги не дремлют.

Сашка потихоньку привыкал к отсутствию Анны, зияющая дыра в груди, образовавшаяся в тот страшный день на суде, покрылась тонкой пленочкой – чуть тронь неосторожно, тут же порвется заново. Нужно было браться за учебу, и это было невыносимо тяжело и тоскливо. Если бы Анна была на свободе! Сашке казалось, что он за неделю сдал бы все свои хвосты, написал диплом и вообще выбился бы в круглые отличники. Ему ничего не стоило бы сделать это ради нее – она ведь так хотела, чтобы он проявил интерес к учебе, перестал быть троечником. А теперь все это не имеет никакого значения…