– Перестаньте, какое соучастие? – побагровел Голованов. – Что вы на понт берете, капитан? Если в чем-то подозреваете, вызывайте повесткой, предъявите обвинение, дождитесь, пока сюда приедет мой адвокат...

– Да мне плевать, – лучезарно улыбнулся я, – мобилизуйте хоть всю коллегию. И второй вопрос, Валентин. Можете не отвечать, хватит вашей реакции. Что вы думаете о человеке с колоритной внешностью? Не кажется ли вам, что он продолжает идти за нами и всегда видит хвост отряда? Не считаете ли вы, что у существа, которое вместо того, чтобы наслаждаться покоем в психиатрической лечебнице, прыгает по горам, – богатая история? Как вы думаете, имеет ли он отношение к мифическому «Лехе»? Имеет ли отношение к мифическому золоту? Не заманит ли он нас в засаду?

Я не ожидал от себя такой пространной риторической тирады. Уже на середине монолога Рита с Головановым начали меняться в лице, в финале их физиономии, будто ржа, коробил страх, они вертелись как на иголках и были очень рады удалиться в голову колонны. А я продолжал идти в «попке». Процесс дестабилизации и запугивания проходил успешно. Оставался вооруженный тип в авангарде, который был не прост и требовал иного подхода. Но на марше я не мог общаться с Куницыным. Как запад не встретится с востоком, так и голова идущей колонны не может встретиться с хвостом – если колонна, конечно, не ходит по кругу.

До привала произошло еще одно событие, подогревшее интерес к жизни. Мы вышли из леса и вновь оказались в антураже из другого мира. Неизменной оставалась лишь река, текущая на север, которую мы не видели, а только различали ее дробный гул. Со всех сторон возвышались абсолютно гладкие «готические» скалы. Казалось, их склеили из картона. Землю чертили провалы – заглядывая вниз, я чувствовал головокружение. Выползла пятнистая змея, свернулась под слоистым камнем, уставилась на нас. Что-то юркое пробежало по вершине, махнув хвостом. Свалился камень. Стелла, проходившая мимо, схватилась за сердце, оступилась. Мурзин подал руку, но она уже справилась, раздраженно отмахнулась. Обиженный Мурзин попятился, сложив перед собой ладони. Успел пробормотать: «все равно тебя не брошу...» – и ухнул в провал, не успев даже крикнуть. Что тут было! Стелла завопила, словно ее пилили на кусочки. Не разобравшись, Рита присоединилась к воплю. Такие крики, по моему глубокому убеждению, нужно издавать отдельным синглом и прокручивать детям, которые мало делают уроки и много смотрят телевизор.

Спасло Мурзина лишь то, что вместе с жестко закрепленным рюкзаком он оказался шире щели. Но ненамного. Рюкзак плющился, Мурзин проваливался – медленно, недоуменно поблескивая диоптриями. Прыгали девицы – им и в голову не приходило, что человеку можно помочь. Голованов позеленел, опустился на четвереньки за четыре метра до провала, пополз на помощь. Мы с Куницыным уже бежали с двух сторон – слишком далеко мы оказались от места катастрофы.

Голованов протянул руку. Мурзин вцепился в нее, хотя мог бы и подумать, подождать других – и «спасатель» провалился вслед за Мурзиным головой вниз! Вся компания поехала в пропасть, но тут не растерялась Рита, вцепилась Голованову в щиколотку, ее за пояс обхватила Стелла, и все это стало дико напоминать сказку про репку. С обратным, правда, результатом. Мы с Куницыным успели кстати – еще немного, и участники экспедиции стали бы пропадать один за другим. Он уселся на шпагат над расщелиной, схватил Мурзина за шиворот и потащил, как рыбу из пруда. Я оттащил Голованова, бросил на «берег», подхватил Мурзина под мышку. Куницын поблагодарил глазами. Надрываясь, обливаясь потом, матерясь сквозь зубы, мы поднимали на белый свет незадачливого туриста, пока он сам не смог подтянуть ногу и выбраться...

Каждый реагировал по-своему. Стелла крестилась, глядя в небо. Рита в поисках душевного равновесия металась от стены к стене. У Голованова проснулось понимание, что благодаря его стараниям ситуация едва не завершилась массовым падежом, поэтому стыдливо помалкивал.

– Чуть тапки не откинул, ни хрена себе... – бормотал Мурзин, отходя от шока.

– Это тебе не винт форматировать, – невозмутимо буркнул Куницын.

– Что ж вы так неосторожно, Олег Викторович? – спросил я. – Предохраняться надо. И не только презервативами да программой Касперского. Не забывайте, что вы не в городе.

– Смешно, – признал Мурзин. – Впрочем, спасибо вам, капитан. Вы правы, голова сегодня – не сильное место. И тебе, Серега, спасибо. С меня теперь, наверное, причитается...

Покинув это адское местечко, мы выбрались на открытый участок и сделали привал. Солнце отмерило половину пути и мерцало на юге, указывая направление на Рыдалов – ту самую «печку», от которой мы плясали. Речь о возвращении пока не шла. Но в воздухе попахивало жареным, нагнеталось напряжение, которое рано или поздно должно было с треском взорваться. Все способные держать дрова занимались их поиском, остальные сидели на вещах. Куницын рубил устрашающим тесаком сухой куст, сбросив «грачевскую» камуфляжную куртку с желто-зелено-коричневым рисунком, расставив ботинки «комбат» – шнурованные, с высоким голенищем, на толстой рифленой подошве. Он был накачан, мрачен и представлялся крепким орешком.

– У вас неплохо получилось выудить Мурзина, – похвалил я. – Теперь понятно, какую пользу приносит гимнастика. Больше ничем не занимались?

– Я многими вещами занимался, – покосился он через плечо. – У вас, капитан, тоже неплохая реакция. Не думаю, что сумел бы в одиночку извлечь этого засранца.

– Главное – зафиксировать, – ухмыльнулся я, собирая в кучу разлетевшиеся сучья. – Скажите, вы бы меня убили – тогда, утром, сумей я неловко подставиться?

Тесак застыл в воздухе – его обладатель задумался. Потом неуверенно качнул головой.

– Не думаю. Разве что так, шальной пулей. С выдержкой неполадок не имею. А вот подстрелить, извините, мог – в плечо, в ногу...

– Ну что ж, и на том спасибо. А я вот, честно говоря, не стал бы церемониться. Не люблю, когда в меня стреляют. Чем вы занимаетесь, если не секрет? Что-то интеллектуальное, экзотическое? Вы же не трудитесь электрогазосварщиком или, скажем, монтажником железобетонных конструкций?

– Я на тренерской работе, развиваю подрастающее поколение. – Он не улыбался, хотя понятно было, что с юмором у парня так же нормально, как с гибкостью.

– Ясно. В физическом плане всесторонне развитая личность. Бокс, пейнтбол, охота, покорение снежных вершин, способность погружаться в воду на большие глубины...

– А вот с этим загвоздка, капитан, – он впервые использовал улыбку. – Плаваю, как топор – не нашлось, знаете ли, времени освоить премудрость. Боюсь воды, как черт ладана. Так что, в некотором роде, я солидарен с Муму. Да и здоровье уже не то – куча переломов, камни в почках, сталь в коленке, селезенки по локоть не хватает...

– Еще пару вопросов, если позволите...

– Знаете что? – Он сгреб ногами свеженаваленные сучья, посмотрел на кучку людей, сидящую на баулах, и бесстрашно скрестил со мной взгляд. – Вы многое хотите знать, капитан, но люди ждут, поэтому давайте я попробую предугадать ваши вопросы и приступлю к блиц-монологу. Согласны?