— Ты еще не все знаешь. Наведи справки. Тебе такое расскажут! Давай вылезай.

Я перегнулся и открыл перед ней дверцу.

— Я вечером свободна.

— Зато я занят. И не вздумай мне звонить. Не отвечу. Пошла отсюда! — заорал я.

Она выскочила из машины, как пробка. Я захлопнул дверцу, взревел мотор. Вот теперь меня жгло изнутри. Казалось, там пылает огромный факел. Даже в носу защипало, словно от едкого дыма. Но это не дым, это… Спокойно-спокойно-спокойно… Будь проклято все! Продажный мир, продажные женщины. По мне, так лучше честная благородная нищета. Может быть, я так говорю, потому что я этого не знаю? Но как же хочется верить хоть во что-то! Ведь когда я ехал сюда, я все еще надеялся… И этот букет… Разумеется, он не Катеньке предназначался.

Все. Тема закрыта. Я еду… А куда еду? Мне надо подумать. Время обеденное, но в ресторан не поеду. Наверняка встречу там знакомых, завяжется пустой разговор. Время пустых разговоров для меня миновало. Мы идем далее по списку. А перекушу в фастфуде. Подъеду к окошку и приму из рук прелестной девушки пакет. Зарулю на стоянку, пожую здесь же, в машине, подумаю. А подумать мне есть о чем.

Итак, у меня ничего нет. Квартира Сгорбыша разгромлена, сумка с фотоматериалами из студии сгорела, Длинношеее расстреляно в упор из автоматов. Мой компьютер выведен из строя. Ни единой зацепки. Мне нечего анализировать. Фотографий нет. Но есть люди. Свидетели, участники событий.

Я купил еды и, как только насытился, начал хоть что-то соображать.

Кажется, я знаю, что делать дальше.

Часа через три я вернулся домой. Я решил поговорить с мамой. Или с отцом. Я хотел навести справки о бизнесмене, который поручил фирме, занимающейся подарками, сделать фотографии своей невесты. Помните заказ на второй фотоальбом? Ко дню рождения? У меня на руках ничего не осталось, и, скорее всего, подарок, предназначенный Сидору Михайловичу, третий фотоальбом, уничтожен. Но первые два целы! Должны быть целы!

Я задумался. Третий фотоальбом… А ведь их было два! Экземпляр Сгорбыша и тот, что делал я. Знали ли об этом люди, убравшие директора комбината и его любовницу? Неизвестно. Если криминальные фотографии были сделаны во время нашей со Сгорбышем слежки за Сидором Михайловичем, их уже уничтожили. Но есть шанс, что о случайном дублировании альбома они не знали. Кому теперь принадлежит имущество холеной блондинки? Как там ее? Я наморщил лоб. Лели! Надо бы это узнать.

Но для начала я выясню, почему сорвалась свадьба. Я опять напрягся и вспомнил имя бизнесмена: Юрий Соловьев. Кажется, он владеет сетью магазинов, торгующих компьютерами. Розница и мелкий опт. Я не помню его среди наших знакомых, людей высшего уровня. Но зато я знаю его в лицо. Когда Сгорбыш отдавал бизнесмену альбом, я его срисовал, оставаясь в машине. Они обменивали, как какие-нибудь шпионы, деньги на альбом с фотографиями. Соловьев коренастый, невысокого роста брюнет, лицо сплюснутое, словно ему по голове ударили молотком, отчего и произошла деформация. Торчащие уши, широченные скулы, короткий нос, зато узкий, но длинный рот. Такое лицо не забудешь! Еще у него длинные, как у гориллы, руки и кривые ноги. Уверен, что волосатые до безобразия. Его-то никто не спрашивает, не ходит ли он в салон красоты на депиляцию. Девушка, на которой Соловьев хотел жениться, выше его на полголовы. У нее волосы цвета пшеничного колоса и огромные голубые глаза. Ангельское лицо, отличная фигура. Но что-то с ней не в порядке, раз свадьба не состоялась.

Я вспомнил Лену, вдову Сидора Михайловича. Обе эти девушки попали в руки мафии. Их держит в рабстве преступный синдикат. Лена сама сказала мне, что уже расплатилась, а как дело обстоит с ангелочком, неизвестно. Надо узнать: что не понравилось Юрию Соловьеву в сделанных нами фотографиях? Лично я ничего не заметил. Никакого криминала. Но узелок завязался, ниточка потянулась. Сидор Михайлович — Лена — девушка-так-и-не-получившая-обручального-кольца.

В холле я столкнулся с горничной. Той самой, новенькой. Как там ее? Лиза, Лида, Люда? Так и не вспомнив имя, я молча проскочил мимо к лестнице и поднялся наверх. Мои мысли занимал Юрий Соловьев. Мне надо переодеться и хорошенько подумать.

За ужином я спросил у мамы:

— Ты не знаешь Юрия Соловьева?

— Юрия Соловьева? Так сразу и не вспомню.

— У него сеть магазинов, торгующих компьютерами.

— Тогда ты должен спросить это у меня, — вмешался отец. Я повернулся к нему:

— Папа, ты не знаешь Юрия Соловьева?

— Нет, не знаю, — спокойно ответил он.

— Жаль, — искренне огорчился я. — Я надеялся, что ты нас познакомишь.

— Могу дать совет, — усмехнулся папа.

Я знал цену его советам. Она была высока. Советами моего отца еще никто не пренебрегал, поэтому я сказал:

— Внимательно слушаю.

— Завтра регата. Яхт-клуб устраивает смотр парусных судов. Состоится захватывающая гонка. Приз — часы эксклюзивной работы и кубок. Будет весь столичный бомонд. Полагаю, ты найдешь там и своего Соловьева.

Я задумался: не уверен, что у него есть яхта. Но если он ищет жену, лучшего места, чем парусная регата, не найти. Там будут первые красавицы Москвы, будут и звезды. Юрий Соловьев не олигарх, но и звезды бывают разной величины. Модели — тоже. Есть те, что получают миллионные контракты и женихов с именами, другие же устраивают свою судьбу с людьми просто состоятельными. Лишь бы не остаться вообще ни с чем. Разменная монета — красота — довольно быстро выходит из оборота. На рынок моделей ежегодно вливаются звенящие новенькие денежки, девочки, еще и школы не окончившие, поэтому там бешеная инфляция. Соловьев — человек состоятельный. Значит, он будет там же, где и все. На смотре парусных судов и невест, московской ярмарке тщеславия.

Отец прав: мне надо выйти в открытое море под парусом. Я не яхтсмен, но все решает команда. Мне бы верного помощника… Я посмотрел на отца:

— А ты собираешься принять в этом участие?

— Куда мне, сынок, — усмехнулся он. — Я уже пенсионер. По возрасту. Но если ты хочешь нахлебаться воды…

Во времена моих дальних странствий случалось всякое. И выходить в море на доске с парусом. Все дорогие удовольствия я вкусил, в некоторых преуспел. Управление яхтой я бы не осилил, гонка — это не мое, но принять участие в показательных выступлениях, порисоваться перед элитной публикой, напомнить о себе… Почему бы нет? Я улыбнулся. Мама заметила эту улыбку и вздрогнула:

— Нет-нет! Леня, не вздумай!

— Почему?

— Ты давно уже этим не занимался!

Я пожал плечами:

— Но попробовать-то можно?

— Ты утонешь!

— Мама, перестань.

— Я не понимаю, ради чего?

— Эва, оставь его в покое, — вмешался отец. — Он мужчина. В конце концов, там полно спасателей.