Вдвоем, или втроем с Мишкой, они ходили на выставки, в кино, гуляли по Москве, ели мороженое. Обширные знакомства Александра Ивановича делали возможным и закрытые просмотры зарубежных фильмов в Доме журналиста или в Доме кино, и приобретение дефицитных книг, и обладание записями многочисленных «подпольных» концертов. Впрочем, концерты могли быть и совершенно официальными, открытыми, только проводились они не в Москве, а послушать любимого исполнителя хотели все.

Отношения с Мишкой складывались непросто. Ни возраст, ни фронтовое прошлое и боевые награды, ни внушительная внешность Александра Ивановича не производили на мальчика ни малейшего впечатления, и все, что паренек произносил, имело только один подтекст: ты – ветошь, которая ничего не смыслит в жизни, и все, что ты предлагаешь, муть и фигня. Все посмотренные вместе фильмы были «скучными», подаренные книги – «ерундовыми». Понятное дело, что и съеденное в кафе мороженое оказывалось «приторным и вообще противным». Мишка нового знакомого родителей активно не любил и старался под любым предлогом отвертеться от совместного времяпрепровождения. Орлов не был слепым, он все видел и понимал. И в то же время как адвокат, много лет имевший дело с уголовными делами, где обвиняемыми выступали несовершеннолетние, хорошо представлял себе, чем может грозить предоставленная такому парню свобода и безнадзорность.

– Аллочка, – сказал однажды Орлов, – давай не будем мучить ребенка нашей культурной жизнью, ему это в тягость. Но с его свободным временем надо что-то делать.

Они давно уже перешли на «ты», как, впрочем, и Люсенька и Хвыля. Орлов даже сам не заметил, как обе супружеские пары довольно быстро стали близкими друзьями.

– Ох, Саша, – Алла безнадежно вздохнула, – Мишке ведь ничего не интересно, кроме его компании. Читать не заставишь, уроки делать – только из-под палки. Спортом тоже заниматься не хочет, там же нужны упорство и режим, а ему только свободу подавай. Одноклассники его не интересуют, с ними отношения не сложились, прилип к каким-то ребятам постарше и стал у них мальчиком на побегушках. Как оторвать парня от них – ума не приложу. Андрей постоянно в работе, сыном не занимается, а я для Мишки – не авторитет.

– Может быть, карате? – предложил Орлов. – В этом году запреты сняли, теперь можно заниматься легально, начали секции открывать. Ты же понимаешь: то, что запрещено, становится очень модным, престижным. Тут можно и свободой пожертвовать, зато гордо носить название «каратиста». Попробуй, предложи Мишке. Если он согласится, я устрою его в секцию, к хорошему тренеру.

Алла не верила в успех предприятия, но Орлов оказался прав: едва услышав слово «карате», Мишка загорелся. Александру Ивановичу стоило немалых усилий устроить в секцию тринадцатилетнего подростка без предшествующей спортивной подготовки.

– Только ради вас, Александр Иванович, – сказал тренер, которого в период длившегося десять лет запрета на карате привлекали к уголовной ответственности за незаконное обучение этому виду единоборств. Понятно, что защитником его был адвокат Орлов. – Но имейте в виду: требовать буду жестко, никаких поблажек. Конечно, ваш парень будет в группе начинающих, но и там нагрузки – будь здоров. Ну и закон у нас, как во всех спортшколах: заниматься можно только тем, у кого нормальная успеваемость в общеобразовательной школе. Поэтому пусть родители контролируют учебу, иначе отчислим.

Идея Орлова оказалась правильной. Теперь Мишка много времени проводил в секции и даже уроками стал заниматься с некоторым энтузиазмом. Тяги к знаниям у него так и не появилось, само собой, но стимул не быть отчисленным оказался действенным. Михаил Хвыля – единственный каратист в классе, к нему приковано внимание, его начали не только замечать, но и уважать, и допустить отчисления было никак нельзя.

Осознавать, что жизнь изменилась, Александр Иванович начал только в середине декабря, когда зашла речь о встрече Нового года. Орлов был уверен, что, как и в предыдущие годы, у них дома соберется прежняя компания, состоящая в основном из юристов – его и Люсиных коллег с мужьями и женами. Однако у Люсеньки планы оказались несколько иными.

– Нас приглашают в одну очень интересную компанию, – заявила Людмила Анатольевна. – Собираются на даче в Переделкино, у Макса Рустамова. Актеры, режиссеры, писатели, журналисты – одним словом, люди, с которыми есть о чем поговорить.

Орлов оторопел от неожиданности.

– Но мы же никого из них не знаем! О чем можно говорить с совершенно незнакомыми людьми?

Люсенька пожала плечами и улыбнулась.

– Почему не знаем? Я их всех знаю, мы хорошо знакомы. И ты познакомишься. Уверяю тебя, ты не пожалеешь.

– Да ты-то откуда их знаешь? – еще больше изумился Орлов.

– Саша, я уже четыре месяца постоянно общаюсь с Хвылей и с Рустамовым, ты что, забыл? И, соответственно, общаюсь со всеми их знакомыми. Я бы и тебя давно уже познакомила с ними, но ты же все время занят, у тебя или работа, или Аллочка с Мишей. Скажи еще спасибо, что я не устраиваю тебе сцены ревности, а ведь могла бы.

Она рассмеялась, глядя на растерянное лицо мужа, потом чмокнула его в щеку.

– Чего ты так испугался, Орлов? Расслабься, я все понимаю. Аллочка – красавица и скучает без работы и без внимания мужа, ты у меня тоже заброшен, я все время с Андреем и Максом Рустамовым кручусь. Тебе же нужно куда-то себя девать.

– А мне к кому тебя ревновать? К Хвыле или к Максу? – пошутил Александр Иванович. – У кого из них больше шансов отобрать у меня мою любимую жену?

– Разумеется, у Макса, – ответила Люсенька. – Он моложе и красивее Хвыли. А если серьезно, Санечка, то ревновать меня ты можешь только к истории, которая меня интересует даже больше, чем гражданский процесс, который я преподаю. Но ты, к сожалению, этот мой интерес совсем не разделяешь. А мне же нужно с кем-то об истории поговорить! С тобой не получается, вот я и ищу собеседников на стороне. Причем, заметь себе, не просто собеседников, которые будут тупо слушать меня, развесив уши, а собеседников увлеченных, готовых что-то обсуждать, нестандартно мыслящих. Вот я их и нашла среди друзей Андрея и Макса.

Половина сказанного женой пролетела мимо сознания Орлова. Ах, если бы он услышал тогда и осознал каждое ее слово! Но он не услышал. Потому что все мысли его были поглощены перспективами новогодней ночи: если бы собирались прежней привычной компанией, то режиссеру Хвыле и его жене нечего было бы делать среди этих людей. Да они и не приняли бы приглашение, потому что у них свой круг общения, совсем другой. И вот представилась возможность встретить Новый год вместе с дочерью. Ну, хорошо, пусть не вместе, но хотя бы рядом.

С огромным удивлением Александр Иванович вдруг понял, что для него это почему-то очень важно: быть в новогоднюю дочь вместе с Аллой. Говорят же: как Новый год встретишь, так его и проведешь. Если Алла будет рядом в ночь на 1 января, то будет рядом и весь следующий год.

Он не копался в себе и не знал, любит ли свою дочь и какие вообще чувства к ней испытывает. Александр Иванович Орлов знал только одно: он хочет быть рядом, помогать и защищать.