— Увы, нет. Мое могущество не беспредельно.

Уинетт промокнула губы салфеткой.

— Кто же ты тогда?

— Мы не так уж непохожи, — в его голосе появилась нотка горечи. — Ты вполне могла бы назвать меня одной из потерянных душ.

— Это не ответ.

— Конечно, — он тряхнул головой, и его лицо снова стало бесстрастным. — Но я честен с тобой. Когда-то я был почти таким, как ты, но… судьба… распорядилась так, что я оказался здесь и не могу покинуть это место. Поэтому я живу здесь. Один… — он вздохнул, словно вспомнив о каких-то горестях, но тут же снова улыбнулся. — Давай поговорим о более приятных вещах. Тебе понравились твои покои?

— Просто чудо, — призналась Уинетт. — Хотя… в них есть что-то странное.

Эйрик снова рассмеялся, запрокинув голову, и в его карих глазах заплясали золотые искорки, похожие на блестки.

— Привыкнешь, — убежденно произнес Эйрик. — Сперва здесь все несколько озадачивает, но помни: здесь действуют иные законы. А теперь, если ты поела… как насчет небольшой прогулки? Я с удовольствием покажу тебе кое-что из моих владений.

Не дожидаясь ответа, он встал. Уинетт обнаружила, что Эйрик выше Кедрина и, судя по всему, старше, хотя великолепная кожа не позволяла определить возраст. Молодая женщина не задумываясь оперлась на руку гостеприимного хозяина и позволила помочь встать. Не выпуская ее ладони, он взял ее под руку и с учтивостью придворного повел из беседки.

Посередине двора Уинетт и ее спутник остановились у фонтана. Вода в его чаше была прозрачна, как хрусталь, красные, золотые и лазурные рыбки плавали в ней, описывая бесконечные круги. Искрящиеся струи с тихим звоном падали с резной базальтовой колонны, словно где-то играли невидимые цимбалы. Рисунок на колонне напоминал вязь, но игра теней и солнечных бликов мешали Уинетт рассмотреть его. Эйрик опустил ладонь в воду, и рыбки метнулись в разные стороны.

— Бедные робкие создания, — проговорил он. — Идем дальше.

Уинетт уже была готова засыпать гостеприимного хозяина вопросами, но что-то в манерах Эйрика останавливало ее. Он так жаждал познакомить ее с окрестностями своего дворца — трудно было назвать это строение иначе, — так охвачен воодушевлением, что расспросы казались чем-то неуместным. Сегодняшних впечатлений было достаточно, чтобы голова пошла кругом. Уинетт предпочла хранить молчание. Тем временем Эйрик распахнул перед ней дверь — похоже, это была цельная плита зеленоватого мрамора — и провел гостью в зал. Стены перед ними и по бокам прорезали высокие стрельчатые окна с разноцветными стеклами, отчего сам воздух переливался всеми цветами радуги. Пол, как и дверь, представлял собой мраморную плиту. В центре располагался открытый очаг. Труба, висящая над ним на тонких серебряных цепях, сужалась воронкой, уходила в затененный свод потолка и исчезала в перекрестье балок из темного дерева. По всему залу были беспорядочно расставлены мозаичные столики, каждый окружали по три позолоченных кресла с высокими спинками. Уинетт задумчиво посмотрела на окна.

— Так не бывает, — тихо произнесла она.

— И тем не менее, — отозвался Эйрик. — Здесь возможно все.

Уинетт с трудом отвела взгляд от сверкающего великолепия и вгляделась в лицо своего спутника. На языке вновь вертелись вопросы, но Эйрик улыбнулся и снова повел ее за собой. Разноцветные пятна плясали на его лице и одежде, и казалось, что радуга обрела плоть и человеческий облик. Уинетт почувствовала головокружение. Ей показалось, что пол уходит из-под ног, и она плывет в переливающемся воздухе. Она невольно сжала руку Эйрика, такую сильную и надежную, чтобы радужный водоворот не унес ее неизвестно куда. Под тонкой тканью рубахи налились упругие мышцы, Эйрик спокойно шагал вперед, как ни в чем не бывало. Наконец перед ними распахнулась дверь — и Уинетт вздохнула с облегчением. Это помещение, кажется, выглядело попроще. Эйрик остановился. Сначала Уинетт подумала, что он дает ей возможность придти в себя и осмотреться, но вдруг заметила, что он дышит тяжело, словно человек, долго пробывший под водой. От неожиданности она споткнулась.

— Прости, — в его голосе снова была неподдельная забота, сильная рука легко обвила ее стан. — Я все время забываю, что в этом зале может закружиться голова.

Уинетт сжала его руку, приказывая себе успокоиться. Она вдруг осознала, что стоит, прижавшись к Эйрику, а он крепко обнимает ее. Почувствовав, что земля уже не уходит из-под ног, она выпрямилась, и рука Эйрика соскользнула с ее плеча.

— Ну как, — спросил он, — здесь тебе больше нравится?

Уинетт кивнула. Этот зал был меньше, пол покрывали голубые изразцы, стены безупречно выбелены, перед простым очагом стояла длинная скамейка. Посередине комнаты — дубовый стол, не украшенный ни резьбой, ни инкрустацией, вокруг него двенадцать высоких стульев. Так могла выглядеть трапезная в какой-нибудь удаленной крепости или сельской гостинице. Впечатление усиливали грубоватые скамьи вдоль стен и окна с деревянным переплетом. Окна… Они опять располагались по трем стенам. Это было невозможно. А Эйрик уже вел ее к следующей двери — как заметила Уинетт, из цельной дубовой доски.

Теперь ее взору предстало просторное помещение, похожее на пещеру в базальтовой скале. Гладкий иссиня-черный пол выгибался к стенам. Здесь окон не было. Лишь канделябры из тусклого золота длинными рядами протянулись вдоль стен. В каждом горела толстая желтая свеча. Яркое пламя отражалось от камня, покрывая его пятнами ржавого света. Потолка не было видно — черные стены уходили в темноту. Уинетт неожиданно поняла, что лестница, по которой она спускалась в сад, не достигла бы свода этой рукотворной пещеры. Залы, которые только что показывал ей Эйрик, были не столь высоки, но комната, в которой она проснулась, должна была располагаться куда выше над землей. Разум не находил этому объяснения. Казалось, здесь не действуют ни законы природы, ни законы перспективы. От всех этих загадок у нее опять закружилась голова.

Прикосновение руки Эйрика к ее локтю вывело молодую женщину из оцепенения. Уинетт позволила спутнику провести себя в загадочное помещение. Оно напоминало святилище и было пустым. Лишь в глубине громоздилось огромное кресло… нет, скорее трон, к которому вели три широкие ступени. Ни щелей, ни трещин — трон и возвышение, на котором он стоял, казались вырубленными из монолитной скалы и представляли собой единое целое с полом и стенами. Высокая спинка, мощные подлокотники…

Уинетт не могла себе представить, для какого создания могло предназначаться это сооружение. Однако, в отличие от пола и стен, трон словно поглощал весь свет, падающий на него. Он казался глыбой тьмы. Перед троном Эйрик задержался, как будто ожидал вопроса, но Уинетт ничего не сказала. Она догадывалась, что в другом конце зала должна быть дверь, но заметила ее лишь тогда, когда Эйрик распахнул ее.

В глаза брызнуло солнце. Прямо за порогом ярко зеленел луг. Странно, но ни один лучик света не проник в каменный зал. Эйрик с поклоном пропустил Уинетт вперед. Оказавшись на воздухе, она вздохнула с облегчением. Мир вокруг снова стал привычным и понятным. Трава упруго приминалась под ногами. Солнечные лучи приятно ласкали кожу, свежий ветерок играл волосами. Ропот ручейка вторил птичьим трелям. Вдохнув аромат цветущих яблонь, Уинетт подняла глаза на небо. Там в сияющей лазури вдоль всего горизонта громоздились величавые холмы кучевых облаков.