— Деда, что стряслось-то? — повторила вопрос Смеяна.

— С чего ты это взяла, внучка?

— А хотя бы с того, что ты внучкой меня величал, только когда приласкать да пожалеть хотел, а так — только Смеяной или егозой прозывал.

— Дак какая же ты теперь егоза, коли сама уж мамка?

— Утром я тоже была матерью и сынка на руках держала, однако оставалась «как есть егозой». С Бояном что-то?

— С Бояном все слава богу, — поспешно ответил боярин.

Вот только зря он так поспешил, потому как теперь на него смотрели глаза, полные слез, страха и еще бог ведает чего. Если бы он вздернул бровь, как-нибудь потянул время, возмутился бы неприличествующему обращению к деду, ибо не след надоедать главе рода, то тогда бы у него был шанс ее обмануть. А так… Она едва смогла сделать шаг в сторону, чтобы не осесть прямо на пол, и, придерживаясь за стенку, тяжело опустилась на лавку.

— Что с ним?

— Смеяна, ты не волнуйся…

— Что с ним? — чуть не крича, выпалила молодая женщина.

— Ты, баба, совсем разум потеряла?!

Любимица там или нет, но лишь одному человеку во всем свете дозволено поднимать на него голос, да и тот нынче немощен и лежит пластом в светелке. Радмир за последний год сильно сдал. Лекари сказывали, что, возможно, до конца лета не дотянет.

— Дедушка, миленький, бей меня, колоти, только, Отцом Небесным заклинаю, не таи от меня ничего! — бросившись на колени и сложив руки в мольбе, стала просить Смеяна.

Вид у нее был в этот момент до того трогательный и беззащитный, а мольба настолько искренняя, что Световид неожиданно для себя почувствовал головокружение и сам опустился на лавку. Плохая весть, хуже некуда, но скрывать от внучки ее он больше не мог. Ох, Бажен, попомнишь еще.

— Беда с ладой твоей, голубка.

— Жив?

— Лучше бы помер.

— Деда, не томи, мне ить так только хуже.

— Пират клузиумский взял корабль с посольством на абордаж да пленил все посольство. Потребовал выкуп. Миролюб выкуп уплатил, разбойник всех отпустил. Всех, кроме Бояна, — тот во время абордажа зарубил его сына единственного. Он за Бояна хочет отдельный выкуп получить, гораздо больший, вот свекор твой и везет тот выкуп, — решил все же схитрить боярин.

Вот только не вязалось что-то. Коли так, то отчего же Бажену не повидаться с невесткой и с внуком не потетешкаться? Конечно, потеря большая получается, но жизнь кровиночки всяко дороже, это она уж теперь знала точно, сама мать. Опять же и Радмира не навестил, а это прямое неуважение к роду Смолиных. Поэтому в Световида уперся требовательный взгляд внучки, мол, начал, так сказывай все до конца. Но тот, как видно, решил придерживаться именно этой версии.

— Деда, коли скрыл что, коли не всю правду сказал, век не забуду и нога моя порог дома твоего не переступит. Под забором помирать буду, а руку твою не приму. — Вся в отца, сказала как отрезала.

— Ну… там еще закавыка есть. Раненный он тяжко, и в цепях его держат, помереть может, — решил все же подстраховаться Смолин.

— Не все сказываешь, деда, — уверенно прошептала она. — Свекор, он ведь с тобой в молодости полки водил, храбрости у него в достатке, но встретиться со мной не возжелал. — А вот теперь голос тверд, хотя в глазах все еще слезы стоят. Как есть в отца.

— Ну чего ты хочешь от меня? Ить все сказал!

— Правду, деда. Всю как есть правду. Ведь не в злате дело, так?

— Бажен предложил тому пирату цену, однако тот возжелал излечить Бояна, чтобы мученической смерти придать, — все же сдался Световид.

— Отец Небесный, спаси и сохрани!

— Бажен направился в Астрань с боевыми холопами, чтобы нанять корабль и извести разбойника, да только великий князь развернул его обратно. Вяткин теперь среднего хочет отправить, так что не все потеряно. Молись, внучка, Отец Небесный не допустит.

Внучка ушла, неся в себе тяжкий груз, вот только Световиду ничуть не полегчало от того, что он все ей рассказал. Он искренне и всем сердцем ее любил, но, как помочь, не знал. Оставить свой пост и отправиться в дальний путь он не мог. Бажен вынужден вернуться в столицу, возможно, он отправит гонца к сыну, но время уходит немилосердно. Рисковать своими детьми Смолин не хотел, ведь это море, а там все иначе, нежели на суше. Да даже возжелай он кого отправить, бесполезно: младшие далеко, Градимир тоже на службе. В конце концов он не готов рисковать своими сыновьями ради спасения зятя.

Как всегда в трудные минуты, он, сам того не осознавая, направился к отцу. Понятно, что тот немощен и даже подняться не может, но об этом он вспомнил, лишь когда переступил порог светелки и увидел лежащего на полатях отца, укрытого медвежьей шкурой.

— Здрав будь, батюшка.

— Это тебе здравствовать, а я уж последние денечки доживаю, — тяжко дыша, проскрипел старик.

— Батюшка…

— Молчи. Знаю, что сказываю. Чего заявился-то?

— Просто навестить тебя.

— Иных забот мало? Сказывай, ить вижу, совет надобен.

Старик слушал абсолютно спокойно, устремив взгляд в потолок. Даже тени не промелькнуло на его челе. Световид даже усомнился, при памяти ли старик, но остановиться не решился и выложил все. Как выяснилось, Радмир был при памяти, просто бурная жизнь, полная опасностей и ответственности за других людей, когда приходится принимать самые жесткие решения, закалили его настолько, что он воспринял ситуацию куда спокойнее сына.

— Что думаешь делать? — поинтересовался старик.

— Не ведаю, батюшка. Остается только ждать.

— А что скоморох? Уже уплыл в Новый Свет?

— Не должен. Думаешь…

— Не прост тот скоморох, так что управится.

— Не согласится он, только если слово твое порушим и в угол припрем.

— Слово мое крепко, помни о том, Световид. — Вот ведь немощен, но в слабом голосе прорезалась сталь.

— Тогда и не знаю, как его убедить в это дело вмешаться. Деньгой его не прельстить, он и без того в достатке.

— Деньгой его прельстить всегда было сложно, они ему надобны, но взор не застят.

— Смеяна?

— Только ей по силам спасти своего суженого. Тут никаким кораблям и пушкам не управиться, а скоморох больно ловок, так что коли он не сделает, то не управится никто.

— Не больно ли много ты о нем думаешь, батюшка? — Мысль о том, что он сам толкнет внучку на встречу, от которой всячески хотел ее уберечь, Световиду явно не нравилась.

— Когда-то и я тебя о том спросил. Может, и кто иной справится, да только из таких нам ведом лишь этот.

— Может, ты и прав, — нехотя согласился воевода.

— Но взяться за это его сумеет уговорить одна Смеяна и никто иной. Если мы порушим слово и возьмем его за горло, то наживем себе врага смертного, а он уж доказал, что во врагах его иметь — себе дороже выйдет. Если хочешь помочь зятю и внучке, иного пути у тебя нет, как нет и времени.