Боже мой, как ты резка, Анастасия! Разве можновлетать, как бомба, и притом с таким видом, точно горит весь дом! — недовольнымтоном заметила Юлия Павловна.

Не обращая внимания на гнев матери, онасказала:

Выслушай лучше мою новость, которая впрекрасном свете освещает твоего друга — госпожу Видеман.

Какую новую клевету придумала ты на этудостойную женщину, которую ты ненавидишь за то, что она мешает твоимэгоистическим видам, — ядовито вскричала Юлия Павловна.

О! Не передо мной, а перед судом придетсяоправдываться этой «достойной» женщине в том, что она украла Ольгу, дочь тетиКсении. Все ее преступления раскрыты. Дядя Ричард прикажет ее арестовать, и ейпридется сидеть в тюрьме, а не содержать пансион в Ницце, — возразила Анастасияс пылающим лицом.

В кратких словах, молодая девушка рассказалавсе, что только что узнала от Даши. Анастасия хотела видеть Ричарда Федоровича,но горничная объявила ей, что господ нельзя видеть в виду опасной болезни ИванаФедоровича и найденной дочери Ксении Александровны.

Юлия Павловна сначала была очень смущена.Подобная история была настоящим романом, трагедией, которая, действительно,могла худо кончиться для ее друга, госпожи Видеман. Она была также пораженаоткрытием, что Видеман была Каролина Брейтнагель, прежняя любовница ИванаФедоровича — безумная женщина, хотевшая убить его.

Но это смущение быстро сменилось жаднымлюбопытством. Не долго думая, Юлия Павловна надела шляпу, перчатки иотправилась лично разузнавать.

После минутного размышления, молодая девушкаподнялась в верхний этаж. Госпожа Видеман занимала большую, прекрасномеблированную комнату. Не подозревая бури, нависшей над ее головой, онаспокойно сидела за завтраком, состоящим из жареной курицы и кофе.

Видеман уже заканчивала завтрак солиднымстаканом мадеры, когда дверь отворилась и на пороге комнаты появиласьАнастасия. Молодая девушка, не здороваясь, сказала насмешливо:

— Доброго аппетита, госпожа Брейтнагель!Пустые стаканы и тарелки доказывают, что вы добросовестно позавтракали. Боюсьтолько, что то, что я имею сообщить вам, расстроит вам пищеварение!

Каролина смерила девушку злым взглядом.

Я прошу вас, мадемуазель Анастаси, избавитьменя от ваших дурных шуток, иначе я вынуждена буду пожаловаться вашей матери.Прибавлю еще, что я вовсе не желаю, чтобы посещали меня, но раз уж вы мнеделаете такую честь, я требую, чтобы вы называли меня моим настоящим именем:«госпожой Видеман», а не каким-то фантастическим.

Та, та, та! Вы отказываетесь от прекрасногоимени Брейтнагель? А между тем, вы носили его, правда, давно уже, когдастреляли в моего дядю, Ивана Федоровича Герувиль, и поклялись его жене в адскоймести, которую так удачно привели в исполнение в Гапсале.

Каролина сразу страшно побледнела, и ее толстаярука судорожно сдавила ручку кресла. Тем не менее, стараясь побороть себя, онапробормотала:

Я вас не понимаю.

Вы не понимаете меня? В таком случае, яобъяснюсь яснее, — насмешливо сказала Анастасия. — Итак, узнайте, что вся вашадостойная деятельность по отношению к бедной Ольге, дочери Ивана, открыта. Вседоказано и Подтверждено, начиная с той минуты, когда вы похитили девочку вГапсале на морском берегу, и кончая тем моментом, когда, благодаря вашейподлости, Ольга, под именем Виолеты, сделалась любовницей своего отца. Знаете,к какому результату привело это открытие? Дядя Иван покончил с собойсамоубийством, а у Ольги сделалось воспаление мозга, и она лежит при смерти.Виновницу этой адской интриги дядя Ричард притянет к суду, и вы будете арестованы.

Каролина быстро поднялась. Толстое тело еедрожало, как в лихорадке, и она вскричала хриплым голосом:

Ложь! Ложь! Никто не посмеет арестовать меня.Я — германская подданная и буду жаловаться нашему послу.

Правда? Вы полагаете, что в качестве прусскойподданной вы имеете право похищать русских детей, а потом делать их любовницамиих же отцов? Посмотрим, такого ли мнения будет ваш посол и пустит ли он в ходвсе свое влияние для защиты добродетельной женщины, которая, зная, что роднаядочь живет со своим отцом, намеревается еще эксплуатировать подобную связь!Письмо, которое вы написали Виолете, требуя с нее десять тысяч франков ввозмещение издержек по ее воспитанию — ха! ха! ха! — цело, и дядя сегодня утромпередал его с другими доказательствами прокурору.

Получившийся эффект превзошел все ее ожидания,он был поразителен. В течение нескольких минут глаза Каролины растерянноблуждали по комнате, с выражением безумного ужаса. Вся трусость ее душивыразилась в этом страхе перед грозившим ей наказанием после стольких летполной безнаказанности.

Каролина стояла с широко открытым ртом, точноей не хватало воздуха; потом лицо ее сразу побагровело, и она упала на пол,таща за собой скатерть со стола в судорожно сжатой руке, и лежала, как мертвая,среди осколков посуды, со звоном разлетевшейся вокруг нее.

Испуганная чересчур уж блестящим результатомсвоего посещения, Анастасия быстро выбежала и заперлась в квартире матери.Никто не видел, как она поднималась и обратно спускалась по лестнице. На звонразбившейся посуды прибежала служанка и нашла госпожу Видеман лежавшей безчувств. Призванный доктор нашел апоплексический удар, о последствиях которогоон еще ничего не мог сказать.

В то время, когда отвратительную женщину,бывшую причиной стольких несчастий, поразила, наконец, Немезида, две главныежертвы ее продолжали бороться со смертью. Состояние Ивана Федоровича видимоухудшалось, хотя сильный организм его все еще боролся со смертью. Иногда у негобывали минуты прояснения, но тогда им овладевали нравственные страдания, ещеболее ухудшавшие его. и без того уже отчаянное положение. Ричард ежедневнонавещал брата, но большую часть времени посвящал Ксении Александровне, помогаяей ухаживать за дочерью и поддерживая своей любовью в тяжелом испытании.

Сестре Марии были достаточно известны причинысамоубийства Ивана Федоровича, чтобы почувствовать к нему глубокое участие.Помимо того, ее день и ночь мучила мысль, что он умрет без покаяния.

В одну из минут, когда Иван Федорович в полномсознании томился на постели, сестра Мария наклонилась к нему и тихо сказала:

Не желаете ли вы видеть священника ипричаститься? Поверьте мне, Сын Божий, наш Милосердный Господь — лучшийцелитель души и тела.

Больной открыл глаза, но ничего не ответил,он, видимо, боролся с самим собой. Наконец, он тихо пробормотал:

Хорошо! Позовите священника!

Сестра написала записку и послала ее спосыльным к своему духовному наставнику, монаху Афонской горы, которого давноуже знала.

Через несколько часов приехал Ричард почтиодновременно с монахом, мужчиной высокого роста, со строгим, аскетическимвидом. Поговорив несколько минут с взволнованным Ричардом Федоровичем, которыйбыл очень счастлив решением брата, отец Алексей подошел к больному, погруженномув тяжелую дремоту, и слегка дотронулся до его руки. Тот вздрогнул и открылглаза. Так как он находился в полном сознании, то присутствующие поспешиливыйти из комнаты.