Боэмунду и его друзьям оказалось нетрудно найти посредников, через которых они смогли бы связаться с врагом. Христиане, бежавшие и высланные из города, поддерживали тесную связь со своими близкими в его стенах благодаря прорехам в блокаде и обороне. Крестоносцы были в курсе всего происходящего в Антиохии. Но эта схема работала в обе стороны, поскольку многие местные христиане, особенно сирийцы, сомневались в том, что владычество византийцев или франков окажется слаще тюркского. Они были готовы снискать расположение Яги-Сиана, сообщая ему обо всем, что творилось в лагере у крестоносцев. От них он и узнал, что крестоносцы не торопятся со штурмом. Тогда он стал устраивать вылазки. Его люди украдкой проскальзывали из западных ворот и убивали небольшие отряды франков, которые отделялись от армии в поисках фуража. Яги-Сиан связался со своим гарнизоном в Харенке — за Железным мостом на дороге в Халеб — и велел ему донимать франков с тыла. А между тем до него дошли вести, что миссия его сына в Дамаск увенчалась успехом и что к нему на выручку уже идет целая армия.

Когда осень превратилась в зиму, крестоносцы, чрезмерно воодушевленные первым бездействием Яги-Сиана, начали падать духом, несмотря на мелкие успехи. В середине ноября отряд во главе с Боэмундом сумел выманить гарнизон Харенка из крепости и полностью его уничтожить. Примерно тогда же генуэзская эскадра в тринадцать судов появилась в гавани Святого Симеона, который крестоносцы затем смогли оккупировать. Генуэзцы доставили подкрепления и оружие, запоздало ответив на призыв папы Урбана к Генуе, сделанный еще за два года до того. Прибытие эскадры придало бодрости крестоносцам, так как теперь они могли поддерживать связь со своей родиной по морю. Но эти успехи были ничтожны по сравнению с проблемой обеспечения армии продовольствием. Когда европейцы впервые вступили на антиохийскую равнину, они нашли там полное изобилие. По ней бродили тучные стада коров и овец, а в деревенских амбарах еще лежала большая часть собранного урожая. Латиняне ни в чем себя не ограничивали и не озаботились тем, чтобы сделать запасы на зимние месяцы. Теперь же войскам приходилось все дальше и дальше отправляться на поиски пропитания, и все чаще с ними расправлялись тюрки, спускавшиеся с гор. Вскоре обнаружилось, что отряды противника из Антиохии пробирались по ущелью Онопникла и поджидали на холме над лагерем Боэмунда, пока не появятся задержавшиеся солдаты, которые поздно возвращались в лагерь. Чтобы решить эту проблему, командиры решили построить на холме укрепленную башню, в которой обещали по очереди размещать своих солдат. Вскоре башню построили и назвали Мальрегар.

Около Рождества 1097 года запасы еды в армии практически закончились, а в округе уже взять было нечего. Сеньоры собрались на совет, на котором постановили, что часть армии под началом Боэмунда и Роберта Фландрского следует послать по долине Оронта в Хаму, чтобы разграбить тамошние деревни и унести всю провизию, которую только смогут найти. Руководство осадой тем временем возлагалось на Раймунда и епископа Пюиского. Готфрид же в то время был серьезно болен. Боэмунд и Роберт выступили в путь 28 декабря, взяв с собой около двадцати тысяч человек. Об их отъезде стало тут же известно Яги-Сиану. Он подождал, пока они отойдут на достаточное расстояние, и в ночь на 29 декабря совершил вылазку: мощный отряд его людей прошел по мосту и напал на крестоносцев, стоявших лагерем севернее реки. Вероятно, это были войска Раймунда, расположившиеся там после того, как зимние дожди выгнали их из низины между рекой и городскими стенами. Атака была внезапной, но Раймунда спасла его бдительность. Он спешно собрал отряд рыцарей и из темноты обрушился на тюрок, которые развернулись и бежали назад по мосту. Раймунд преследовал их так яростно, что на какое-то время его люди овладели плацдармом за мостом, прежде чем ворота успели захлопнуться. Казалось, Раймунд вот-вот докажет, что был прав в своей уверенности в том, что город можно взять штурмом, как вдруг одна лошадь сбросила своего наездника и метнулась назад, произведя неразбериху в рядах столпившихся на мосту рыцарей. Стояла слишком густая тьма, чтобы разобраться, что происходит, и крестоносцы запаниковали. Тогда они бросились в бегство, а тюрки преследовали их, пока франки не перевели дух у себя в лагере у лодочного моста, а тюрки вернулись в город. Обе стороны понесли большие потери, но особенно франкские рыцари, без которых едва ли мог обойтись Крестовый поход. Среди погибших был и знаменосец Адемара.

Между тем Боэмунд и Роберт Фландрский ехали на юг, не подозревая о том, что его соперник Раймунд едва не взял Антиохию, как и о том, что навстречу ему движутся крупные мусульманские силы, идущие на выручку Антиохии. Примерно в середине месяца Дукак Дамасский выступил из своей столицы во главе немалой армии вместе с атабеком Тугтегином и сыном Яги-Сиана. В Хаме к ним присоединился эмир со своими войсками. 3 декабря они подошли к Шайзару, где узнали, что армия крестоносцев уже недалеко. Они сразу же продолжили путь и на следующее утро наткнулись на врага у деревни Альбара. Они застали крестоносцев врасплох, и Роберт, чья армия несколько опережала армию Боэмунда, едва не оказалась в окружении. Но Боэмунд, увидев, что происходит, оставил основную часть войск в резерве, и те ударили по мусульманам в тот момент, когда они уже думали, что победили. Его вмешательство спасло Роберта и нанесло такие тяжелые потери дамасской армии, что она отступила в Хаму. Но хотя крестоносцы и одержали победу и, более того, предотвратили снятие с Антиохии осады, сами были слишком серьезно ослаблены, чтобы ехать дальше на поиски еды. Они разграбили пару деревень, сожгли мечеть и вернулись к Антиохии почти с пустыми руками.

Своих товарищей они нашли в глубоком унынии. На следующий день после неудачной битвы в ночь на 29 декабря произошло сильное землетрясение, которое ощутили даже в Эдессе, и в тот вечер сполохи северного сияния осветили небо. В последовавшие недели не прекращались проливные дожди и становилось все холоднее. Этьен Блуаский не понимал, почему все так жаловались на ужасную жару в Сирии. Стало ясно, что Господь недоволен своими воинами за их гордость, любовь к роскоши и разбой. Адемар Пюиский приказал поститься три дня; но когда голод уже стоял на пороге, пост мало что мог изменить, а теперь и провал операции по поиску продовольствия обрекал многих на голодную смерть. Вскоре уже от голода умирал один из семерых человек. посланцев в поисках еды рассылали до самого Тавра, где князья Рубениды согласились предоставить крестоносцам что смогут. Некоторые припасы поступали от армянских монахов, обосновавшихся в горах Аманос; а местные армянские и сирийские христиане собрали все съестное, что смогли найти, и принесли в лагерь. Но ими двигало не столько человеколюбие, сколько корысть. Они брали по восемь безантов за поклажу одного осла, а еду по такой цене могли позволить себе только самые богатые воины. Кони страдали больше людей, так что во всей армии в конце концов осталось всего лишь семьсот лошадей.

Более великодушный союзник нашелся на острове Кипр. Епископ Пюиский, который, несомненно, действовал по указанию папы Урбана, упорно старался наладить добрые отношения с сановниками православной церкви на Востоке, к которым относился со всем уважением, и это опровергает ту теорию, будто папа видел в Крестовом походе способ поставить их под свой контроль. Патриарху Антиохийскому, брошенному в узилище, это доброе отношение пока ничем не могло помочь; время от времени тюрки сажали его в клетку и вывешивали за стеной. Но патриарх Иерусалимский Симеон, покинувший свои владения, когда после смерти Ортока оставаться там стало для него слишком рискованно, ныне находился на Кипре. Когда крестоносцы восстановили сообщение, Адемар связался с ним. Симеон не питал симпатий к латинскому обряду, против которого опубликовал трактат с твердым, хотя и сдержанным, осуждением, но был готов сотрудничать с западной церковью ради блага всех христиан. Уже в октябре он вместе с Адемаром составил послание с отчетом о Крестовом походе для всех христиан Запада. Теперь же, услышав о бедствиях Христовой рати, он регулярно стал отправлять ей всю еду и вино, которые мог уделить остров[66].