В начале февраля 1098 года Балдуин отправился из Турбесселя в Эдессу. С ним шло всего восемьдесят рыцарей. Самосатские тюрки устроили ему засаду, в том месте, где, по их расчетам, он должен был переправиться через Евфрат — вероятно, у Биреджика, но он избежал встречи с ними, украдкой перейдя реку вброд чуть севернее. Он прибыл к Эдессе 6 февраля и был встречен Торосом и всеми жителями-христианами с большим воодушевлением. Почти сразу же Торос официально усыновил его. Церемония, которая следовала принятому тогда у армян ритуалу, больше подходила для усыновления ребенка, нежели взрослого мужчины: Балдуина раздели до пояса, Торос надел рубаху вдвое шире обычной, потом ее через голову натянули на Балдуина, и новоиспеченные отец и сын коснулись друг друга обнаженной грудью. После чего Балдуин повторил то же самое с княгиней, супругой Тороса.

Став официальным наследником и соправителем Эдессы, Балдуин понял, что его первейшая задача состоит в том, чтобы уничтожить тюркский эмират Самосату, который мог легко отрезать его от сообщения с западом. Эдессяне с радостью поддержали его план, ибо эмир Балдук был их ближайшим и самым заклятым врагом, который постоянно грабил их стада и поля, а иногда требовал дань и с самого города. В поход на Самосату вместе с Балдуином и его рыцарями отправилось эдесское ополчение, а также армянский князь Костандин Гаргарский, вассал Тороса. Поход, состоявшийся между 14 и 20 февраля, не увенчался успехом. Эдессяне оказались плохими солдатами. Тюрки взяли их врасплох и перебили тысячу человек, после чего армия отступила. Но Балдуин захватил и укрепил селение Святого Иоанна, недалеко от столицы эмира, и поставил там немало рыцарей, чтобы следить за передвижениями тюрок. Вследствие этого тюрки стали реже совершать набеги на армян, за что местные жители охотно возблагодарили Балдуина.

Вскоре после возвращения Балдуина в Эдессу в городе стал назревать заговор против Тороса при поддержке Костандина Гаргарского. В какой степени в нем был замешан Балдуин, мы никогда не узнаем. Его друзья отрицали его участие, но, по свидетельству армянского автора Матфея, заговорщики сообщили ему о своем намерении свергнуть Тороса и посадить на трон его. Жители Эдессы не любили Тороса и не испытывали к нему никакой благодарности за его старания сохранить независимость их города. Они ненавидели его за то, что он принадлежал к православной церкви и был титулярным чиновником империи. Он не умел защитить их урожай и имущество от захватчиков и обложил их тяжелыми податями. Но пока не появился Балдуин, они не могли отделаться от него. Теперь же у них нашелся защитник получше. Таким образом, потребовался только один толчок со стороны франков, чтобы спровоцировать заговор, однако трудно поверить, что заговорщики отважились бы зайти так далеко без одобрения латинян. В воскресенье 7 марта заговорщики нанесли удар. Они взбаламутили горожан, которые напали на дома, где жили чиновники Тороса, а потом направились во дворец князя в цитадели. Солдаты бросили Тороса на произвол судьбы, а его приемный сын не пришел к нему на помощь, а просто посоветовал сдаться. Торос согласился и лишь попросил, чтобы ему с женой разрешили уехать к ее отцу в Мелитену. Хотя Балдуин, скорее всего, гарантировал ему жизнь, Торосу все же не дали уйти. Оказавшись узником в собственном дворце, во вторник он попытался бежать через окно, но толпа схватила его и разорвала в клочья. Судьба княгини, приемной матери Балдуина, неизвестна. В среду 10 марта народ Эдессы предложил Балдуину сделаться их правителем.

Желание Балдуина раздобыть себе княжество на Востоке исполнилось. Эдесса, конечно, находилась не в Святой земле, но франкское владение в середине Евфрата стало бы ценным элементом обороны для любого государства, которое могло бы возникнуть в Палестине. Балдуин мог оправдывать себя с точки зрения общей политики крестоносцев. Но он не мог законным образом оправдаться перед всем христианским миром. Принесенная им в Константинополе присяга охватывала Эдессу, город, принадлежавший императору до нашествия тюрок. Более того, Балдуин заполучил ее, свергнув и подстроив убийство правителя, который, по крайней мере официально, находился на службе у империи. Но Балдуин еще в Киликии показал, что клятва для него ничего не значит, притом что в Эдессе и сам Торос был готов поделиться своими правами, даже не вспомнив о своем далеком государе. Однако все произошедшее не прошло мимо внимания Алексея, который покамест оставил вопрос о своих правах до тех пор, пока не сможет добиться их соблюдения.

Позднее армянские историки, писавшие свои труды, когда уже стало ясно, что владычество франков обернулось одной лишь погибелью для армян на Евфрате, сурово осудили Балдуина. Однако они были несправедливы. Конечно, тому, как Балдуин обошелся с Торосом, нет никакого морального оправдания, и о том прекрасно свидетельствует смущение латинских хронистов по этому вопросу. Торос проделал то же самое с тюрком Альфилагом, которого он позвал на помощь, чтобы спастись от данишмендидов, за три или четыре года до того, после чего велел его убить; но тогда он поступил так ради спасения города и его жителей от тирании неверных, да и Альфилага он не усыновлял. Это правда, что в армянских обычаях усыновление было не таким серьезным делом, как по западным законам, но это ничуть не снимает с Балдуина моральной вины. Но не армянам пристало его обвинять, ибо фактически Тороса убили сами армяне, и Балдуина призвали занять его место практически с единодушного одобрения народа. Армянские князья, которых будут свергать крестоносцы и которые не высоко ценили их помощь, в старину служили империи. Соотечественники не любили их за верность императору, а еще больше за переход в православную веру. Только эти бывшие византийские чиновники, такие как Торос и Гавриил, имели достаточно управленческого опыта, чтобы обеспечить существование независимых армянских государств на Евфрате. Но их неблагодарные подданные с ненавистью к Византии, с готовностью простить латинянину даже еретические заблуждения, за которые в их глазах греки были достойны вечных мук, должны винить только самих себя, если их друзья-франки втянули их в непоправимые бедствия.

Пока что все казалось безоблачным. Балдуин взял титул графа Эдесского и ясно дал понять, что намерен править единолично. Но его франкские войска были немногочисленны, и ему приходилось полагаться на армян у него на службе. Он подыскал себе нескольких человек, кому мог доверять, а когда в цитадели обнаружилась богатая сокровищница, это сняло некоторые трудности. Большая часть богатств была заложена туда еще во времена византийцев, а Торос своими поборами значительно их увеличил. Новообретенное состояние позволило Балдуину не только купить себе сторонников, но и мастерски провернуть один дипломатический ход. Самосатский эмир Балдук был напуган известием о возвышении Балдуина. Узнав, что франки готовят новое нападение на его столицу, он тут же послал в Эдессу с предложением продать свой эмират за десять тысяч безантов. Балдуин согласился и триумфально вошел в Самосату. В цитадели он нашел много заложников, которых Балдук взял в Эдессе. Балдуин тут же вернул их семьям. Этот поступок наряду с устранением тюркской угрозы из Самосаты невероятно увеличил его популярность. Балдука пригласили поселиться в Эдессе вместе с его личной гвардией в качестве наемников графа.

По мере того как разлетались вести об успехах Балдуина, некоторые западные рыцари, направлявшиеся в Антиохию для подкрепления армии крестоносцев, свернули в сторону, чтобы разделить с ним его удачу, да кое-кто из остальных на время оставил утомительную осаду Антиохии, чтобы примкнуть к нему. Среди них был Дрого Нельский и Рено Тульский и вассал Раймунда Гастон Беарнский. Балдуин оделил их щедрыми дарами из своей сокровищницы и уговаривал жениться на армянских наследницах, чтобы пристроить их в городе. Пример им показал сам граф, теперь уже вдовый и бездетный. Его новой супругой стала дочь главы клана, которого латинские хронисты именуют Тафнуз или Тафрок[64]. Он был богатым правителем, который владел территорией неподалеку и, видимо, состоял в родстве с Костандином Гаргарским; также у него были связи с Константинополем, куда он в конце концов и уехал. Возможно, что это тот самый Татул, правитель Мараша, чья преданность, безусловно, была бы очень ценна для Балдуина. Он дал за своей дочерью приданое в шестьдесят тысяч безантов и расплывчатое обещание о том, что она унаследует его земли. Но брак не принес ей счастья, и детей в нем не родилось.