— Знаешь, мне тоже не терпится, и не только потому, что я ношу его в себе. Как только я поняла, что беременна, мне тотчас же стало любопытно, кто родится — мальчик или девочка, а еще — какого цвета у него будут волосы, глаза… И потом, надо было придумать для него имя.

— Верно, это нелегкая задача.

— Я подумала, что если родится мальчик, я назову его твоим именем, но потом решила, что одного Клауда Райдера вполне достаточно.

— Ты делаешь мне комплимент?

— Понимай, как тебе угодно. — Эмили чуть заметно улыбнулась.

— Итак, как же мы его назовем? Гораций? Уилбер? Нет? А как насчет Хьюберта? — Каждое имя Эмили сопровождала все более громким стоном, и Клауд наконец сдался. — Может, у тебя есть свои предложения?

— Ну, хотя бы Элджернон… Неужели не нравится? Мортимер? — Клауд поморщился. — Тоже нет? Зубелон? Арчибальд? Карл Великий? Галахед? Ланселот?

— Хватит, хватит! Ты выиграла.

— Благодарю. Хотя, если говорить серьезно, я подумала, что было бы неплохо продолжить традицию.

— Ты хочешь назвать его одним из тех имен, которые хорошо сочетаются с фамилией Райдер? Например, Клауд, Вулф, Тандер, Скай?

— Что-нибудь вроде этого. Например, не стоит забывать о таком имени, как Левелин.

— Пет уж, о нем как раз можешь забыть, юная леди.

— Твое желание для меня закон, — Заметив, как в глазах Клауда вспыхнул недобрый огонек, Эмили поспешит опустила глаза.

— Как тебе не стыдно надо мной издеваться! А я хотел предложить тебе еще несколько имен.

— Представляю. Но не придумать ли нам пока имя для девочки?

— Как насчет Корделии? — тут же поинтересовался Клауд.

— А как насчет того, чтобы задать тебе хорошую взбучку?

— Ну что за кровожадная особа! — Клауд нежно провел рукой по спине Эмили. — И при этом гладкая да мягкая. До того как мы с тобой встретились, мне еще никогда не приходилось проводить с женщиной всю ночь. После того как ты оказалась у Харпера, я долго не мог привыкнуть к одиночеству. Очень по тебе скучал.

— А почему ты никогда раньше не спал с женщиной всю ночь?

— Не хотел, чтобы они вообразили бог весть что — будто я собрался на них жениться или еще что-нибудь в этом роде. Да и спать с ними все время было неудобно, места мало.

Поглаживая светлые волосы, росшие у Клауда на животе, Эмили задумалась над его словами. Обычно после минут страсти, даривших им обоим такое наслаждение, Клауд никогда не выпускал ее сразу из своих объятий. Если он вел себя так же со всеми своими прежними пассиями, вполне вероятно, что они могли вбить себе в голову, будто он их любит. А все-таки хорошо, что у него нет привычки, удовлетворив свою страсть, тотчас же отодвигаться от нее и засыпать, размышляла Эмили. Если бы он так поступал, она чувствовала бы себя проституткой, и не более того.

— Я тоже очень по тебе очень скучала, — тихо проговорила она.

Клауд еще крепче прижал ее к себе. Он знал, что, несмотря на удивительную силу духа и способность приспосабливаться, Эмили привыкла к совершенно другой жизни, чем та, которую он собирался ей предложить. Локридж не Бостон: в нем нет ни высшего общества, ни разнообразных удобств, без которых Эмили наверняка трудно будет обойтись. Хотя в последнее время она и испытывала кое-какие лишения, с тем, что ее ждало впереди, они не шли ни в какое сравнение.

— Некоторое время тебе придется подождать с нарядами, — не замедлил он поделиться с Эмили результатами своих размышлений.

— Как-нибудь переживу. — Эмили нахмурилась. — Знаешь, все более-менее красивые платья достались мне от Каролины. Они вышли из моды, и поэтому она больше не хотела их носить. Так что я очень неприхотлива. — Эмили принялась покрывать грудь Клауда поцелуями.

— Может, так оно и лучше; ведь все, что я имею на сегодняшний день, это немного денег, участок земли и грандиозные планы. Но ни один из них я не сумею претворить в жизнь до весны.

— К тому времени у меня родится ребенок, и я смогу тебе чем-нибудь помочь.

Улыбнувшись, Эмили принялась выписывать языком у Клауда на животе замысловатые узоры. Ей было немного странно слышать от него такие речи. Казалось, он был не вполне уверен в себе. Целуя упругие бедра мужа, она решила, что все же в первую очередь обязана успокоить его, сделать так, чтобы он не забивал себе голову подобной чепухой. Она коснулась рукой его восставшей плоти.

Наблюдая за действиями Эмили, Клауд мучительно старался припомнить, о чем они только что говорили, и не мог. Страстное желание овладело им, и ему хотелось, чтобы Эмили ласкала его снова и снова. Терпение никогда не относилось к числу его добродетелей, и он, решив больше не ждать, искусно направил ее поцелуи к тому месту, которое жаждало ее ласк.

Эмили послушно выполнила команду, одновременно нежно поглаживая его ягодицы, и Клауд содрогнулся от наслаждения. Похоже, его жена обладала какой-то врожденной способностью мгновенно возбуждать в нем желание. Ее мягкие губы, ищущий язык сводили его с ума; он даже застонал от восторга…

Эмили чувствовала, как безудержная страсть Клауда передается ей. Бедра его то поднимались, то опускались в такт ее ласкам, словно прося о еще более остром наслаждении, и когда она не замедлила его предоставить, с губ Клауда сорвался хриплый стон, от которого у нее по спине пробежали мурашки.

— О Господи, хватит… Не могу больше… — взмолился он.

Подхватив Эмили под мышки, Клауд ловко усадил ее на себя сверху и принялся гладить ее тело, дотрагиваясь до груди, будоража соски, а Эмили то поднималась, то опускалась, действуя с той неторопливостью, от которой замирает сердце и захватывает дух. Впрочем, это продолжалось недолго. Желание обоих было столь велико, что вскоре оба они достигли пика наслаждения, а затем Эмили, не выдержав, обессиленно соскользнула вниз и оказалась в ласковых объятиях Клауда.

— Малышка моя, — тихо проговорил он, когда к нему вернулась способность говорить. — Не знаю, как это получается, но с каждым разом мне с тобой становится все лучше и лучше.

— Я буду тебе хорошей женой, Клауд, — прошептала в ответ Эмили.

— Знаю, крошка. Мы с тобой будем жить так же счастливо, как и мои родители. — Слова эти прозвучали в устах Клауда нерушимой клятвой.

Зима тянулась невыносимо медленно, однако не только погода была тому причиной. Эмили чувствовала, что терпению ее приходит конец. Ей казалось, что ребенок не родится никогда. Размеренное течение жизни и невозможность выйти из дома из-за непогоды только усугубляли дело.

Словно желая доставить ей еще большие страдания, живот ее все увеличивался. Когда в воздухе запахло весной, Эмили стало казаться, что еще немного, и ее разорвет. Конечно, она знала, что последний месяц будет самым тяжелым, но насколько именно, она и представить себе не могла. На теле ее не осталось ни одного живого места, болело все: ноги, спина, грудь. Деятельная по натуре, Эмили терпеть не могла пустого времяпрепровождения, но, с каждым днем становясь все более и более неуклюжей, просто вынуждена была ничего не делать.